– Ого, – пролаял Лестрейд, – а он и впрямь золотой!
Золотой Большеглазый радостно заулыбался, подошёл к Пинки и осторожно взял её на руки.
– Моя золотая собачка, тебе лучше?! Я так рад! И похоже, что ты собралась домой, если я тебя правильно понимаю. Но поживи у меня ещё немного, пока не выздоровеешь, а потом побежишь домой и будешь приходить ко мне в гости, когда захочешь. А пока давайте поедим.
– Джеймс, – обратился он к Лысому, – накройте мне в кабинете и принесите еды моим друзьям. Принесите побольше, чтобы у них был выбор.
– Слушаюсь, Ваше Величество! Но только какой выбор? Этот, – он указал на Лестрейда, – ест всё. А ваша клюёт, как птичка.
– И тем не менее принесите побольше и поразнообразнее.
Лысый отправился выполнять поручение, а Лестрейд радостно забегал вокруг подруги.
– Мадемуазель Пинки, ну что я вам говорил! Он старается вас повкуснее накормить, а это первый признак поведения хорошего хозяина.
– Я и сама всё вижу, друг мой! Это как раз меня и не устраивает. Хотя… – собачка посмотрела в глаза Большеглазого. Они были совсем рядом, очень красивые глаза…
Пинки вдруг понюхала его щёку и зачем-то её лизнула. Большеглазый рассмеялся и опустил собачку на пол.
– Ну вот, значит, это знак согласия дружить и не убегать, пока не выздоровеешь?! Я правильно тебя понял, золотая моя?!
– Не золотая, а рыжая! – пролаяла Пинки.
Но Большеглазый понял всё по-своему. А тут ещё принесли еду. Все уткнулись в свои миски. На Пинки напал волчий аппетит. Это всех порадовало, даже Лысого. После еды сразу захотелось спать. Чихуашка вздохнула и похромала в свою кружевную кроватку. Лестрейд пошёл за ней и лёг рядышком на пол.
– Ну вот, идиллия, – сказал Большеглазый. – Я тоже пойду вздремну, погода располагает. А потом поработаю. Джеймс, присматривайте за Голди. Как только она проснётся, позовите сэра Стенли. А затем он мне лично доложит результаты осмотра.
Большеглазый посмотрел на лондонское небо, низкое и свинцово-серое. Дождь лил не переставая, и упругие струи били о стекло. За окном было темно и неуютно. «Похоже, что Рыжий сегодня останется во дворце. Через час станет совсем темно. Ну, будем надеяться, что его хозяин привык к длинным отлучкам своей собаки. И надо же, какая у этих собак почти лебединая верность!» Большеглазый вышел из кабинета и сам осторожно закрыл за собой дверь.
Глава вторая
If there were no clouds we should not enjoy the sun. Или если бы не было туч, то мы не ценили бы солнце!
Долго ли, коротко шло выздоровление Пинки, скорее долго. Но и плохое, как и хорошее, в конце концов заканчивается. Такова жизнь! Нельзя сказать, что Пинки жилось плохо, когда она болела. Её никто и ничто ни в чём не ограничивали, кроме бинтов и лангеты, которые очень мешали двигаться. Лестрейд прибегал к ней каждый день в любую погоду. По приказу Большеглазого ему все помогали, а со временем были даже рады видеть и потрепать по огненно-рыжей шёрстке.
Вот и сегодня за окном был ненастный день. Лил затяжной дождь, но дверь кабинета приоткрылась, и влетел запыхавшийся Лестрейд.
– Мадемуазель Пинки, у меня прекрасная новость, – заголосил он с порога, – но сначала расскажите, как вы себя чувствуете?!
– Я замечательно себя чувствую, и позвольте без подробностей. Рассказывайте, что у вас за прекрасная новость, и не тяните. Я вся внимание!
– Хорошо. Не буду вас нервировать. Новость такая: у нас появился внук. Надо бы его вам как-то представить.
– Очень интересно! И кто же он?
– Это бельчонок. Зовут его Браун. Точнее, его никак не звали, когда мы его нашли. Его так назвала Коломба. Вообще, я наблюдал преемственность поколений! Когда она взяла его за шкирку и понесла домой, я сразу вспомнил, как вы несли её, когда нашли в сквере под кустом, малюсенькую и еле живую.