– Да уж, позавтракали, произнёс Роман Карлович.

Быстрым шагом вошёл Агафонов и сказал:

– Товарищ подполковник, я обошёл весь подъезд. Никто из соседей, ничего не слышал и не видел.

Гущин, молчаливо посмотрел на лейтенанта.

– И тут мимо, произнёс майор.

– Я в управление, на доклад кБережному. Заканчивайте тут.

Выйдя на улицу и подходя к машине Роман Карлович увидел идущую по направлению к нему, быстрым шагом капитана Жуй.

– Товарищ подполковник, я обошла вокруг дома и заглянула в соседние дворы. Ничего.

– Надо дворника опросить, сказал Гущин.

– Уже. Говорит, никого подозрительного не видел и никакого шума не слышал.

– А мамы с детьми во дворе?

– Прогуливались две женщины с детскими колясками, я опросила их, но они так же, ничего не видели и не слышали.

– Прямо невидимки какие-то, ответил Роман Карлович. Я в отдел, поедите со мной капитан.

– Слушаюсь, товарищ подполковник, сказала Жуй и открыв заднюю дверь, уселась в салон служебного автомобиля. Гущин сел рядом с водителем и подумал, что от женщины толку на месте преступления всё равно уже не будет, пусть лучше поработает, в управлении ипоправляя запонки на рукавах скомандовал водителю:

– В управление.

Подполковник всю дорогу думал о деле Седого и о убийстве Коротаевых, которые ему поручили. Он не мог спокойно сосредоточиться и собраться с мыслями, так как чувствовал на затылке, пристальный и любопытный взгляд капитана Жуй, которая с явным любопытством смотрела на него с заднего сидения автомобиля.

Странное и не понятное чувство не покидало Гущина.

На веранде не большого дома, в кресле качалке сидел пожилой мужчина и просматривал газету. Погода стояла изумительная, светило солнце, щебетали птицы и иногда это прекрасное пение перебивал звук, куда-то пролетающего шмеля.

На столе стоял самовар. В красивой чашке, которая стояла на блюдце, был налит свежий ароматный чай, в небольшой вазочке лежали баранки, в сахарнице лежал твёрдый, крупный, кусковой, колотый сахар.

Мужчина отложил в сторону газету и взяв в руки чашку сделал медленный глоток чая. Только потянувшись за куском сахара, он на несколько секунд напряг слух, но сразу же, немного улыбнувшись, повернулся всем своим корпусом к калитке.

К калитке подошёл высокий молодой мужчина, средних лет и широко улыбаясь, глядя на сидящего за столом у самовара пожилого человека, широко открыл калитку.

– Здравствуй отец, сказал мужчина, направляясь к старику.

– Здравствуй сын, приподнимаясь с кресла качалки, с явной радостью на лице, ответил старик.

Они обнялись.

– Как поживаешь пап? Спросил мужчина, присаживаясь в плетёное кресло.

– Поживаю хорошо сын, воздух прекрасный, чай великолепный. Продукты есть, мухи не кусают.

Они оба рассмеялись.

– Ну а как ты там, в городе жив – здоров? Спросил старик.

– Я тоже нормально, работаю. Живу потихоньку.

– Работа это хорошо, но и отдыхать надо Миша. Никуда твоя журналистика не денется.

– Да я отец как ты, буду старым и отдохну.

Старик на несколько секунд сделал серьезное лицо и произнёс:

– Не надо как я. И вернув улыбку на лицо, спросил:

– Как там квартира? Может ремонт пора делать?

– Я же не так давно рассказывал тебе отец, что в квартире сделал ремонт и она сейчас как новая.

– Старый я стал сын, память подводит. Помню, был у нас с тобой такой разговор. Был.

И после короткой паузы сказал:

– И что прям и телевизор имеется?

Михаил рассмеялся и ответил:

– И даже цветной!

– Ишь ты, произнёс старик. Ну а холодильники, стиральная машина и этот, как его, почесав затылок, старик вскрикнул:

– Кассетный магнитофон!

– Папа, всё у меня есть. Произнёс, мужчина. Хватит уже заботиться обо мне, как о маленьком. Я же один и мне всего хватает.