Дерио приложил к подписи электронную печать, вмонтированную в перстень, и постучал стопкой листков о стол, выравнивая края.

– Нет. Я не нахожу азарта в пари с точно предсказуемым результатом. – Он протянул ей документы.

– О, – монахиня улыбнулась, и я наконец-то поняла, кого она мне напоминает – касатку из центрального океанариума. – Азарт не в том, что случится. А в том, как. – Она развернулась ко мне всей своей громадой и проворковала: – Душечка, я буду за вас болеть.

Я моргнула.

Сплочение через внешнюю угрозу и «а вам слабо»? Серьезно?

В исполнении Корсо, конечно, я и не такой тимбилдинг видела, но в приложении к себе это было как-то дико.

– У сестры Макарии есть маленькое личное хобби, – ровно выговорил Дерио. – Она любит провоцировать окружающих и считает, что таким подходом может способствовать переходу фиктивных клятв в реальные.

– Вы меня осуждаете? – живо спросила монахиня.

– Мое… суждение, состоит в том, что церкви и ее отдельным представителям следовало бы заниматься собственной личной жизнью, а не чужой, – Дерио поднялся и вышел.

Сестра Макария цыкнула зубом и перевела взгляд на меня.

– Удачи, милочка.

Я вспомнила, как касатка в аквариуме сворачивает толстый розовый язык в трубку.

Дерио ждал меня в коридоре, у входа в «теплицу». Входить нужно было одновременно, чтобы начался отсчет времени. При виде меня он отлепился от стены.

– Прошу прощения, – ровно сказал он. – Я вспылил и был неправ. Это… учреждение с его… персоналом действует мне на нервы.

– Вы не любите говорить неправду, – сказала я.

Он покосился на меня.

– Я не люблю оказываться в обстоятельствах, которые вынуждают меня говорить неправду.

– Что вы можете сказать мне честно относительно ситуации?

У него не изменилось направление взгляда – но на мгновение глаза стали стеклянными, будто он читает строчки, которые ему пишет визор. Но визора на нем не было.

– Что я собираюсь выполнять свои обязательства согласно пунктам, перечисленным в договоре.

– Аналогично, – сказала я, и нажала кнопку, открывающую дверь в «Райский сад».

Первые двое суток ретрита я проспала.

Поразительно, насколько принудительная изоляция сработала как снотворное. Конечно, это все произошло не вдруг – я, понятно, предупредила постояльцев, оставила Фаско файл с инструкциями, приостановила действие абонементов, в общем, сделала все, чтобы мое недельное отсутствие никак не сказалось на делах – но все равно, я совершенно не предполагала, что отрублюсь так резко.

Очень странное чувство – вот, ты сделала все, что могла сделать. Вот, теперь у тебя уже нет контроля ни над чем. Вот, осталось только ждать, когда положенное время истечет.

Подобное ощущение у меня до этого бывало только в депривационной камере для флоатинга, когда лежишь голышом, в темноте, в тишине, в воде, равной по температуре твоему телу, постепенно теряя ощущение себя.

«Маленькая смерть» – размывание границы между собой и не-собой, медленные, странные движения, когда тело само собой выкручивается, как одежда в сушилке, расправляя зажимы, о которых ты и не подозревал.

Флоатинг мне нравится, но я не хожу на него чаще раза в год. Слишком легко подсесть и превратиться в «подключенца» или одного из тех, кто сдает в аренду свою нейросеть ради «чувства потока», размывания своего «я» потоками неведомых данных. Слишком большое искушение.

К счастью, у человека – в норме – есть тело, которое ограничивает его возможности к таким развлечениям. Через двое суток я отлежала себе совершенно все и пришлось вставать и искать себе другие занятия.

Пару раз, я, конечно, поднималась и до этого – доковылять до туалета или залить в себя биойогурт. Один раз меня разбудил луч, ударивший по глазам – цикл освещения снаружи был настроен на стандартный, имитирующий Старую Землю. Несколько раз – странный шум, выдохи и хлопки – видимо, Дерио разминался, как мог.