– Кто там? – не желая впускать её в дом, спросила Полина.

– Это я, Галина Ивановна. Поля передай маме пакет, – начала разговор соседка.

– Какой пакет? Мамы нет дома, – не хотела открывать Полина.

– Я сейчас ухожу, а пакет надо передать маме, как только она придет, – скряга помедлила и добавила, – она сама меня просила.

Полина подумала, что будет сожалеть о том, что открыла ей дверь, но провернула ключ в замочной скважине. В это время разблокировался электронный сторож и в квартиру с молниеносной скоростью ворвались люди в масках.

Полина, зажав голову руками, упала в прихожей на корточки и завизжала.

– Тихо, тихо девочка, – стал успокаивать её мужской голос, – А где твой папа?

– Его нет, – зажавшись в страхе, отвечала девочка.

– Я вижу, а где он может быть? – настаивал мужской голос.

– Его со вчерашнего дня нет. Он разговаривал с мамой и сказал, что уезжает по службе на ночь и сегодня после работы должен вернуться.

– А мама где?

– На работе.

– А где мама работает?

– В прокуратуре в Нижнереченском.

– В прокуратуре говоришь?! Валоха, – позвал он другого оперативника в маске, – возьми еще двоих и остаешься здесь.

Старший достал телефон и сделал звонок.

– Товарищ капитан, дома его нет и не ночевал, дочь не в курсе. Да, да. Жена работает в прокуратуре в Нижнереченском. Понял, хорошо. Санкция есть? Диктуйте адрес.

Дачный поселок Подгорный в Нижнереченском внезапно всколыхнуло. Откуда не возьмись автокапсулы с мигалками в сопровождении квадрокоптеров и механической техники, и весь этот экипаж окружил крайний дачный домик Гамаевых.

– Вот тебе раз! – шептались прохожие зеваки. – Баба та – эта прокурорша, а теперь её трясут! Видимо натворила делов на таком-то посту…

– Ага, дела… – соглашались другие.

В доме находилось много народу, опергруппа явно что-то искала. В это время к домику подлетела служебная автокапсула Нижнереченской прокуратуры, и из неё выскочила полноватая на вид женщина.

– На каком основании? – кричала она, – Что здесь происходит?!

Навстречу ей вышел мужчина в штатском с аккуратно стриженой бородкой.

– Майор Лопатин. Вы хозяйка этого домика?

– Да, это мой дачный участок.

– Гамаева Ольга Александровна?

– Да, это я.

– У нас санкция на обыск вашего имущества, – он вытащил из кожаной папки документ, который предъявил Гамаевой.

– Основание? – не глядя в документ спросила Гамаева.

– Подозрение Алика Гамаева в убийстве.

– В убийстве? Чушь какая-то. И что значит подозрение? Он арестован?

– А я хотел у Вас спросить, где он?

– На работе наверно, хотя он вчера говорил, что уезжает по служебным делам.

– Вы знакомы с гражданкой Шаган Анной Викторовной? – продолжал майор.

– Нет, а кто она?

– Секретарь вашего мужа.

После продолжительного разговора майор Лопатин выяснил, что у Гамаевых недалеко, в лесопосадках, имеется свой охотничий домик. Ничего не обнаружив на даче, опергруппа направилась в охотничий домик, дорогу к которому любезно согласилась показать Ольга Александровна.

А вот здесь обнаружилось много интересного: и свежая яма в окрестностях леса, и пропавшая серьга из уха Анны в этой же яме. В котле бани обнаружены обгоревшие остатки одежды Шаган и её сумочки, и сам Алик Гамаев, висящий в петле в той же самой бане в туфлях фирмы «Stylish Step» сорок третьего размера. В кармане его пиджака обнаружено золотое кольцо (по всей видимости, принадлежащее Шаган) и предсмертная записка, в которой он кается, что: «виноват перед женой и дочерью, что устал, и просит никого не винить в своей смерти».

На утренней планёрке у майора полиции Разломова Михаила Николаевича было как никогда многолюдно. Здесь же и судмедэксперты, и криминалисты, и сотрудники отдела.