Он меня смутил. Это была не просто бумажка – это было письмо, и я не хотела, чтобы они читали его, пока я жива. Но не знала, как им это объяснить. Я и ахнуть не успела, как Мартин выхватил его у меня из рук.

– Господи Исусе, – промолвил он, увидев, что там написано. – Это твоя предсмертная записка, что ли?

Я покраснела.

– Прикольно. Давай читай, – оживилась Джесс. – У меня они, конечно, отстойные, но у нее небось еще хуже.

– Они у тебя отстойные? – удивился Джей-Джей. – Ты их сотнями пишешь, что ли?

– Да я всю жизнь их пишу, – весело объяснила Джесс.

Джей-Джей с Мартином удивленно посмотрели на нее, но ничего не сказали. Правда, несложно было догадаться, о чем они подумали.

– А что такого? – не поняла Джесс.

– Я всегда считал, что достаточно одной, – сказал Мартин.

– Я то и дело передумываю, – сказала Джесс. – В этом нет ничего ужасного. Решение-то важное.

– Одно из самых важных, – уточнил Мартин. – В десятку самых важных решений точно входит.

Мартин – один из тех людей, по которым зачастую сложно понять, шутят они или нет.

– В общем, не важно. Но зачитывать эту записку я не буду.

Он прищурился, чтобы разобрать номер, и тут же его набрал. И через несколько секунд дело было сделано. Он извинился за поздний звонок, сказал, что по определенным причинам Мэтти заберут на день позже, и повесил трубку. Он разговаривал так, будто знал, что никаких лишних вопросов ему не зададут. Если бы позвонила я, то стала бы долго объяснять, почему я звоню в четыре часа утра, – причем объяснение мне пришлось бы придумать месяца за четыре до того, – а потом они бы меня раскусили, я бы во всем призналась и в итоге забрала бы Мэтти не на день позже, а на несколько часов раньше положенного.

– Так, – сказал Джей-Джей. – С Морин разобрались. Остался только ты, Мартин. Ты с нами?

– Ну а где сейчас этот твой Чез? – спросил Мартин.

– Понятия не имею, – ответила Джесс. – На какой-нибудь вечеринке. А это так важно? Неужели это так важно?

– Да. Я лучше сигану на хрен с этой крыши, чем буду пытаться поймать такси в четыре часа утра, чтобы переться на юг Лондона в поисках неизвестно кого, – объяснил Мартин.

– У него нет знакомых на юге Лондона, – сказала Джесс.

– Хорошо, – успокоился Мартин.

И как только он это сказал, стало понятно, что мы не покончим с собой, а спустимся и пойдем искать молодого человека Джесс, или кем он там ей приходится. План, конечно, не из лучших. Но другого не было, и нам ничего другого не оставалось, кроме как попробовать сделать так, чтобы он сработал.

– Дай мне мобильник, я сделаю пару звонков, – попросила Джесс.

Мартин отдал ей свой телефон, и она отошла к другому краю крыши, чтобы ее не было слышно, а мы стояли и ждали, пока нам скажут, куда идти.

Я знаю, что вы думаете. Вы, умные-умные люди, читающие «Гардиан» и покупающие книги в магазине «Уотерстоун»; вы, которым скорее придет в голову мысль купить своим детям сигарет, чем посмотреть какую-нибудь утреннюю программу по телевизору. Вы думаете: «Да он это не всерьез. Он хотел, чтобы какой-нибудь папарацци запечатлел его, с позволения сказать, крик о помощи и чтобы он мог потом написать в газету „Сан“ эксклюзивную заметку „Мой ад. Как я пытался покончить с собой“. Не более того». И я могу понять, почему вы так думаете, друзья мои. Я забираюсь на крышу и сажусь на самый ее край, попивая шотландский виски из фляжки, а затем какая-то рехнувшаяся девица просит меня помочь ей отыскать ее бывшего парня на какой-то вечеринке, и я, пожав плечами, соглашаюсь. Ну и где тут желание покончить с собой?

Во-первых, вам было бы полезно знать, что у меня были очень высокие результаты по шкале серьезности суицидальных планов Аарона Т. Бека. Готов поспорить, вы даже не имели понятия о существовании таковой. А она существует, и у меня было чуть ли не двадцать одно очко из тридцати возможных, что, как вы понимаете, меня не могло не радовать. Да, мысль о самоубийстве возникла у меня раньше чем за три часа до попытки. Да, я был уверен, что погибну, даже если мне окажут медицинскую помощь, – в Топперс-хаусе пятнадцать этажей, хотя, как известно, и десяти более чем достаточно. Да, я готовился к этому: стремянка, кусачки и тому подобное. Шах и мат. Я мог бы набрать максимум очков, если бы не первые два пункта – как выразился Аарон Т. Бек, «уединенность» и «момент». Если согласиться с утверждениями «Вы будете вне зоны видимости и слышимости других людей» и «Вероятность того, что вам помешают, крайне невелика», то можно сорвать банк. Вы можете возразить, что поскольку вы пришли в самое известное среди самоубийц место в Северном Лондоне, да еще и в одну из самых популярных среди самоубийц ночей, то шансов на то, что вам не помешают, практически не было. В ответ на это я могу сказать так: разум наш был затуманен. Мы слишком глубоко ушли в себя, если угодно.