П.: Страх за свою персону имеешь, генерал? Без моего приказа отступать вздумал?

Ш.: Я оттуда не из боязни ушел, а для лучшей целости… И себя остеречь.

П.: Не сметь отступать!

Что было делать? Федору Головину Шереметев писал: «Пришел назад… Только тут стоять никакими мерами нельзя… вода колодезная безмерно худа, люди от нее болят, поселения никакого нет, всё сожжено, дров нет, кормов конских нет».

Разведка приносила худые вести: Карл стремительно продвигается вперед, приближается к Нарве. Петр недоволен Шереметевым – и командующим назначает австрийского генерала, послав такой указ: «Приказал я ведать над войски и над вами фон Крою; изволь сие ведать и по тому чинить, как написано в статьях у него, за моею рукою, и сему поверь».

Шереметев побледнел, прочтя указ, – царь выказывал ему недоверие, иностранного генерала ставил над ним! Долго сидел, плотно сжав губы и сдвинув брови, но вынужден был подчиниться…

Началась та злосчастная Нарва (первая!), в ночь на 19 ноября 1700 года.

Ветер срывал с домов крыши, дождь и снег, небо словно сбесилось, земля окоченела.

Погода такая, что хороший хозяин собаку на двор не выпустит, не то что баталии разыгрывать. Но Карл, мнивший себя непобедимым, именно в эту ночь повел наступление.

На той стороне – Нарва и шведы, на этой – русские и крепость Иван-город, сооруженная Иваном Грозным, а посредине – река Нарова.

Собирались армии, уплотнялись солдатские полки.

А в небе сгущались облака, черневшие незимней синевой.

Раздались команды – и солдаты двинулись навстречу друг другу.

Калмыки, русские с громкими криками и улюлюканьем, подбадривая себя, воткнув шпоры в лошадиные бока, помчались на шведов.

Шведы же бесшумно и уверенно, плотной массой, двигались вперед.

Неприятели сблизились, когда вдруг из темных туч посыпался бешеный снег, подобный граду. Не стало видно ничего, серо-белое месиво залепляло глаза и делало невидимыми, неотличимыми русских и шведов, пеших и конников, татар и казаков. Не распознать ни своих, ни чужих.

Шереметев перестал что-либо видеть, почти потерял управление.

Полковник Михаил Шереметев, командовавший бомбардирами, стрелял, не видя цели, артиллерия его била наугад, бомбы шлепались в воду, в снег, сметая своих и чужих.

Фон Крой расставил солдат по одному, цепью, по всему фронту. Шведы их мигом прорвали, и тогда солдаты стали бить своих офицеров с криками: «Немцы нам изменили!» Генерал чертыхнулся: «Пусть сам черт дерется с такими солдатами!» – и сдался в плен шведам.

Началась паника. – Назад! Нас окружили! – закричали со всех сторон, и пехота побежала к мосту…

Раздался грохот! В снежной пыли, в мокрой сумасшедшей белизне рухнул мост, и сотни людей оказались в воде… «От страха и ужаса много людей потонуло в реке Нарове», – писал современник.

Шереметев напрягал зрение, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в снежном месиве, но только шум, крики, вопли… Повернув коня к реке, скомандовал драгунам:

– Через реку вплавь! – и бросился в воду.

Ледяное крошево охватило его, сковав ноги. И только конь, его верный конь, раздвигая мордой ледяную кашу, плыл, вытянув шею. Следом раздались голоса, конское ржание: копошились люди, коченели лошади, ничего не было видно в кромешной тьме и снеге, падали бомбы, всё кипело и грохотало. Казалось, это предел возможного, но тут произошло совсем неожиданное – ударил гром! Зимний гром – злая примета… Или то был особый знак? Вновь подал голос новый век? И тут же дворянская конница, собранная Шереметевым немалыми усилиями, побежала – командующий был опозорен!

А спустя несколько часов в деревенской мызе, возле печки на корточках сидел Афоня, подкладывал поленья в огонь, наливал воду в чан, а из чана в деревянную бочку. В бочку, прикрывшись сверху теплой накидкой, только что залез Борис Петрович, окоченевший от холода и ужаса, от лютой простуды после купания в ледяной Нарове. Вместе плыли они по реке, вырываясь из ее объятий, обоих обдало снегом и землей; на берегу, когда рядом упала бомба, Афоня бросился сверху на своего барина, закрыв его, а теперь лечил по ему лишь ведомому рецепту, согревал, растирал, поил отварами.