– Собака берет след преступника, а не кота.
– Наш Василий, Васильевич пускай сгинет? – спросила Мария, въедаясь в него своими черными запавшими глазами.
– Если человек рубля не пожалел, то уж он наверняка любит кошек. И вашего Василия будет обхаживать.
– А на кой нам чужой-то обормот? – Теперь дородная старушка улыбнулась хитровато, потому что сумела задать ему каверзный вопрос.
– Гражданки, вы в бога верите? – разозлился Петельников.
– Вон Нюра с ним знается. – Мария кивнула на свою подругу.
– Ничего не знаюсь!
– Как увидит дом до неба, так и перекрестится.
– Если ваш кот попал в хорошие руки… Неужели вам не жалко другого кота, который сидит в подвале, не ест, не пьет, не моется?.. Где же ваша любовь к животным?
Старушки вдруг насупились, словно он их оскорбил. Мария принялась поправлять кофту, а у пухленькой Нюры неожиданно развязался платок и никак не хотел завязываться.
– Да знаете ли вы, товарищи бабушки, что в Нью-Йорке двести тысяч бездомных кошек?
– А нам с тобой лясы точить некогда, – заявила Мария, вывалившись из своей пещерки.
– Коту-обормоту подошла пора обедать, – разъяснила Нюра, завязав-таки платок.
Инспектор улыбнулся. А Рябинин все не звонил…
Из дневника следователя. Видимо, я опустился до примитива – с трудом делаю работу, которая не доставляет мне удовольствия. А может, я поднялся до человека будущего – с трудом делаю работу, которая не доставляет удовольствия.
В тот день, когда Лида якобы обожглась и порезалась… Вернее, после того дня, когда она вскрикнула на кухне, Рябинин напряг все свои мозговые клетки и все-таки вспомнил, что же тогда промелькнуло, исчезая; вспомнил не мысль, уложенную во фразу, а лишь ее смысл. И отшатнулся, если только можно отшатнуться от выуженных из памяти двух слов – любовь и ненависть. Лида, любовь и ненависть… Но как ни напрягался, он так и не смог разгадать ее вскриков на кухне, хотя чувствовал, что все это лежит на линии тех двух слов, добытых им из своей памяти. И может быть, напрасно добытых, потому что переменчивость ее настроения могла лечь на его фантазию, создав тот причудливый вечер. Так уже когда-то бывало. И проходило…
Рябинин открыл дверь, вошел и хотел, как всегда, бросить портфель в кресло. Но что-то необычное, вроде бы растворенное в воздухе, заставило опустить портфель бережно, как налитый молоком. Он огляделся.
В передней ничего не переменилось. Переменилось… Нет запаха чая. Не пахнет ни тушеным мясом, ни свежими огурцами… Не пахнет ужином. Но чем? Духами. Всю квартиру заполнил жеманный запах каких-то восточных духов, где аромат цветов перемешался с настоем коры, гвоздики и вроде бы даже цитрусовых. И тишина. В воздухе растворились духи и тишина.
Он быстро прошел на кухню – там никого не было. Заглянул в пустую спальню и чуть не бегом влетел в большую комнату…
Конец ознакомительного фрагмента.