***

Павел тупо смотрел в потолок, пытаясь как-то упорядочить хаотично прыгающие мысли. Арест если и удивил его, то совсем не выбил из колеи – что-то в этом роде он и предполагал. Как только нагнулся над телом жены. Он слишком часто в прежней жизни встречал смерть, чтобы не почувствовать ее присутствие сразу. Для вида он еще, конечно, пощупал пульс на холодной безвольной руке, но… А потом нагнулся ближе и в слабом отсвете иллюминации разглядел темные пятна на бледной шее, и тут уже неотвратимость происшедшего накрыла сразу, с головой, как морская коварная волна беспечного купальщика. Он захлебнулся немым криком, рванул ворот футболки, быстро и коротко подышал, восстанавливая дыхание. Кто? Зная Яну, он мог предположить все что угодно – от банальной интрижки, до… Но кто? Кого она могла довести до такого состояния, что?.. Кого угодно, ответил он сам себе. Например, его.

Пока ожидался приезд полиции, Павел прокручивал в голове различные варианты, но по всему выходило, что убийство не было запланировано. Не могло быть. Яна здесь впервые и никого не знает. За эти три дня никто из знакомых ей не попался. Или попался, но она об этом Павлу не сказала? Значит, случайная жертва? Местный маньяк, одуревший от сексуального воздержания и обилия обнаженной женской плоти? Если так, то у полиции два выхода: искать маньяка, переполошив весь курортный городок или свалить все на первого встречного, дабы успокоить общественность. Желательно, чтобы этот первый встречный был таким же туристом, иначе люди начнут бояться приезжать в этот райский уголок. Черт! Кажется, он попал. Он совсем упустил из виду – это не маньяк: никаких следов насилия он не разглядел, одежда в порядке, никаких синяков на теле, кроме тех, что на горле. И это не банальное ограбление: все ценные вещи на месте – и золото, и сумочка с деньгами и кредитками. Все, кроме телефона, но телефон нашел парень-служащий в кустах. Если не врет, конечно.

Да, телефон заслуживает особого внимания. Как он там оказался? Невозможно представить, чтобы Янка в своем льняном сарафанчике, на каблуках, лазила по кустам. Значит…Значит, его там потерял убийца. Зачем ему забирать телефон? Если только там не было чего-то такого, что могло выдать его. Значит, Яна знала его. Знала и, скорей всего, звонила ему.

Павел шумно выдохнул. Жалко он не сразу это сообразил. И не проверил Янин телефон. А потом, когда полиция стала настаивать на осмотре номера, Павел и вовсе впал в ступор, и было отчего. На журнальном столике веером лежала пачка ярких глянцевых фотографий. И на них… Яна обнимает незнакомого Павлу мужчину, Яна целуется с кем-то, явно не с ним, Павлом, и все в таком духе. Фотографий пять или шесть. Пока он изумленно таращился на снимки, полицейский с такими черными ухоженными усами, явно главный в этой компании, скептически хмурился и понимающе глядел ему прямо в глаза.

Потом из ванны вытащили футболку с кровавыми пятнами, и все стало еще хуже. Полицейский не очень хорошо говорил по-русски, а Павел не знал английского, так пару слов где-то когда-то запомнил. Зато он хорошо говорил по-немецки, но этого языка полицейский и вовсе не знал. В результате на него нацепили наручники и повели в тюрьму. Павел даже особо не возмущался. Он и не из таких передряг выбирался когда-то. Хотя нет, из таких, пожалуй, не выбирался. Ладно, он все равно сейчас ничего не сможет изменить. Теперь, если эта дурища-секретарша (кой ляд принес ее в этот отель, хотелось бы знать?) сможет сообщить Сашке Красовскому обо всем, то в дело вступят адвокаты и прочая тяжелая артиллерия, а если нет, то придется как-то выпутываться самому. Ну и ладно, он выпутается. Наверное. Янку только жалко, непутевую, взбалмошную, яркую, непредсказуемую девчонку, ворвавшуюся пару лет назад в его жизнь в снежном вихре на Альпийском склоне. С этими горькими мыслями Павел уснул, заложив руки за голову на жесткой койке маленькой камеры отделения полиции, небольшого турецкого города Сиде.