Играли мы в разные игры. Одной из самых популярных была забава – «яйцехват» или, по-другому, «чики-чики»: войнушка с обязательным последующим процессом, имитирующим пытки захваченных в плен врагов. Вроде обычная войнушка, но, по сути, имеющая неосознаваемый никем тайный сексуальный подтекст. Мы делились на две группы, определяли роли – кто будет фашистом, а кто партизаном. Кстати, не важно, кто выиграет, потому что одна группа всегда была меньше другой, а значит, предназначалась на роль жертвы и могла называться немецким патрулем, попавшим в засаду, или подпольщиками, угодившими в лапы к гестаповцам. Вообще не важно, кто был кем. То есть мы менялись ролями со стремящейся к справедливости периодичностью. Процесс смены палачей на жертвы и обратно хромал на обе ноги, ведь некоторые парни никак не хотели отказываться от прав заплечных дел активистов, а другие, со скрипом, уходили от почётной миссии мучеников. Но, в общем, игра нравилась всем. Не совсем понарошку, но и не детский сад с «пифами» и «пафами» из деревянных палок, изображающих ППШ и М38.

В конце октября слетели с веток последние ресницы листочков, обнажив самую суть деревьев и жизни, оставив стоять их голыми скелетами, как памятниками памяти смерти, которая тихо-спокойно-терпеливо ждёт-поджидает любое живое существо на планете. Суббота, а значит, – короткий учебный день – три урока и свобода. Уже к часу главные силы актива, в составе шести наглых рыл, собрались за домом и по случаю отсутствия наблюдения жизни на стройке разными там сторожами, ломанулись навстречу приключениям.

Сразу переходить к имитации игрищ в садистов не стали. Вначале решили покурить. Такое тайное удовольствие, украденное из мира взрослых. Я не курил, поэтому удовольствие от того, что смолили ребята, представлял себе с трудом. В любом случае, обычными в нашей среде были сигареты отечественных и восточноевропейских марок – Ява, Стюардесса, БТ, Астра, Прима – раковое говно. В этот раз спонсировал всех Денис. Мы расселись на плитах вокруг укатанного холма песка – нашей большой песочницы, закурили, стали общаться:

– Анекдот, – пробуя пускать колечки дыма, с отсутствующим видом предложил Елисей.

– О, давай! – Башковитый закивал.

– Хе. Про тебя. Ребята, кто про Башковитого хочет послушать?

Вовочка сразу увял, потерял желание слушать глумливые истории, типа, про себя. Другие оживились и выразили криками своё согласие.

– Так вот, идёт Башковитый по улице и видит кафе. Денег у него нету, а жрать хочется. Подумал-подумал, и решил его грабануть. Ага?! Он к двери: просунул свою огромную башку в окошко и как заорёт страшным голосом:

– Давай сюда все деньги, а то весь влезу!!!

Ребята заулыбались – не смеялись, а так вяло хихикали, поглядывая на Вовочку. У него, вдобавок к знаковой фамилии, и в самом деле голова была крупнее, чем у остальных, и не только голова. Половое созревание для Головина шло ускоренными темпами, и пиписька его к тринадцати годам оформилась во вполне самостоятельный орган с габаритами, достойными взрослого мужика. Анекдот вышел детским и совсем не обидным, но Головин всё равно покраснел. Ему не нравилась его кличка и любые насмешки относительно величины его головы. Кому бы такое понравилось?

– Нормально. У тя Башковитый макушка идеальная пепельница, – поддержал спонтанно возникший глум, начатый Елисеем, его брат. Он сидел рядом с Вовочкой и стряхнул ему на голову пепел. Головин вывернулся и отодвинул от себя руку с карающим бычком.

– Ты чё? – Дима замахнулся на него. – Забыл, как бычки в глазах шипят? – И заржал таким искренним звонким смехом.