– Ты что – сдурела баба?! Как тебе такое в голову могло прийти?! – оттолкнул её от себя боярин Скобелев. – Это же наши сыновья!

– Погоди, боярин, – поднял руку Ратмир. – Так ты ей ничего не сказал после того как я сделал в тот раз экспериментус с твоими сыновьями?

– А почему я должен был говорить ей об этом?! – неприязненно посмотрел на него боярин. – Я и так знал, что они безвинны в этом деле.

– А вот боярыня, как видишь, по-другому мыслила, – покачал головой Ратмир и добавил: – Дозволь задать вопрос Матрёне Петровне, боярин?

– Ну … – рявкнул недовольный боярин Скобелев.

– Боярыня Матрёна Петровна, а почему ты решила, что именно ваши сыновья убили боярышню? Видела или слышала что-то?

– Было, скоморох, было… – с горечью в голосе согласно кивнула она. – В начале весны случайно я сама услышала, как они между собой разговаривали о том, как было бы хорошо поделить наследство твое, Светозар Алексеевич, если бы не было Богданушки. И Тимофей тогда сказал, что может она ещё и не доживёт до дня своей свадьбы… А потом, когда убили Богданушку, я окаменела душой и сердцем, думая, что это мои сыновья погубили свою сестру…

– Врёшь, старая! Из ума выжила, дура! – замахнулся на неё посохом боярин Скобелев.

– Пусть я – дура и старая! Но главное, что снял ты с сердца моего, скоморох, смертный груз. Знать, что твои сыновья не убийцы – что может быть важнее! – боярыня обхватила лицо руками, глубоко вздохнула и стала медленно подниматься с лавки. – Теперь можешь спрашивать меня, скоморох. Если мои сыновья невиновны, то я сделаю всё, чтобы ты смог найти настоящего убийцу моей дочери.

Она убрала руки с лица, вновь села на лавку, и Ратмир увидел, как посветлели её выразительные печальные глаза.

Боярин Скобелев присел рядом и, взяв супругу за руку, посмотрел на Ратмира:

– Спрашивай, скоморох. Я не помешаю.

– Извини, боярин, но я сразу тебе поставил условие, что в некоторых случаях мне придётся разговаривать один на один. Вот и сейчас я хотел бы, чтобы наш разговор с боярыней не слышал никто, – вздохнул Ратмир и вопросительно посмотрел на боярина.

Тот залился багровой краской, открыл, было, рот, но, встретив умоляющий взгляд жены, со злостью стукнул кулаком по столу и, молча, вышел из горницы.

– Вот такой он, Светозар Алексеевич, горяч и вспыльчив, – извиняюще произнесла боярыня. – Не обижайся на него, скоморох. Богданушку он любил больше сыновей своих – это правда. И после смерти её теперь ходит сам не свой…

– Расскажи мне, боярыня, какой была ваша дочь? Чем любила заниматься, с кем дружбу водила, делилась ли с тобой своими девичьими тайнами? – Ратмир внимательно посмотрел на боярыню.

– Зачем тебе про это знать, скоморох? Богданушку уже не вернуть, и пусть все её девичьи тайны останутся со мной, – с грустью в голосе ответила боярыня.

– Ты, боярыня Матрёна Петровна, неправильно поняла меня, – сухо произнёс Ратмир. – Мне рассказы о твоей дочери нужны не переживаний ради. А нужно всё это только для того, чтобы быстрее найти убийцу. Знания о привычках, характере и поступках людей иногда очень даже помогают понять, где надо искать вероятного убийцу. Расскажи, что делала Богдана за день до своей смерти.

Боярыня, растерявшись от такого тона, с усилием потерла рукой лоб и, прищурив глаза, стала вспоминать:

– В тот день были именины Светозара Алексеевича, и много народу прибыло, чтобы поздравить его.

– Они все были приглашены или кто-то приехал незваный?

– Нет, только приглашённые. Светозар Алексеевич не любит, когда посторонние на подворье. Вот и вас, скоморохов, он не хотел поначалу. Да только Лука Дементьич его уговорил. Сказал, что можно гостей потешить.