Минут через десять вышли к лесу.

Асфальтированная дорога поворачивала направо, к Сашкиной школе, старая разбитая бетонка уходила налево, там в три ряда выстроились металлические гаражи, а широкая утоптанная тропа вела прямо в лес. Зеваки частью кучковались на вытоптанной опушке, а кое-кто уходил дальше по тропе под сень деревьев.

Дело в том, что неподалеку в лесу протекала речка Ташлянка. То есть как речка, скорее, большой ручей с ледяной водой и песчано-глинистым дном. Еще до войны в русле Ташлянки обнаружили залежи синей глины. Начали разработку месторождения, отстроили несколько бараков для рабочих. Планы были большие, поговаривали о возведении алюминиевого завода. Однако запасы ценного сырья оказались не велики, и уже через год работу свернули, а предприятие ликвидировали. Со временем город дорос до старых бараков. Жильцов расселили, бараки снесли, построили школу, детский сад, магазин и новые трехэтажные дома со всеми удобствами, открыли парикмахерскую и кинотеатр. Потревоженные техникой берега вновь поросли лесом, а крутые песчаные обрывы затянуло травой и густым кустарником. Явных опасностей Ташлянка, вроде бы, не таила, поэтому проводить там время детворе не запрещалось. Но ребята к речке особо-то не стремились: купаться мелко и холодно, а рыбы нет. К тому же, в округе есть места поинтереснее, взять хотя бы Мохнатый остров. А если уж нарушать запреты, то самое милое дело – это Лягушье озеро в Таманском лесу, там и купание, и рыбалка. Вот и получалось, что речка место не шибко привлекательное, и чего там могло случиться – непонятно.

Сашкина мать направилась к соседкам, судачившим неподалеку, но сын дернул ее за руку, и она остановилась.

– Мам, пожара нет, – сказал Сашка веско.

– И что?

– Ма, давай ты с ними постоишь, поговоришь, а я сбегаю дальше, разузнаю что там, а? Видишь, все спокойно, все уже закончилось, а?

– Не полезешь? – мать посмотрела Сашке в глаза.

– Не полезу.

– Обещаешь?

– Слово даю.

– Ладно, беги, – улыбнулась мать. – Но смотри мне!

Сашка рванул так, что рубашка на спине вздулась пузырем. Навстречу шли люди – знакомые и не очень. Какой–то дядька попытался ухватить Сашку за рукав, да где ему!

– Стой! Нельзя! – крикнул дядька вслед.

Чего это нельзя? Еще как можно!

Деревья поредели, расступились, Сашка стремглав вылетел к берегу Ташлянки. Здесь, на обширной поляне, поросшей пыреем и боярышником, стояли две желто-синие милицейские машины и РАФик неотложки. Пожарный ЗИЛ съехал по лесной просеке вниз, к самой воде. Его раздвижная лестница уперлась концом в свежий, влажный песок противоположного склона.

Около одной из милицейских машин в окружении детворы стоял молодой лейтенант. Он улыбался, трепал ребят по макушкам, что–то спрашивал и сам отвечал на вопросы. У другой машины тоже собралась толпа, там опрашивали свидетеля. В роли очевидца выступал Артемка Самохвалов – шестилетний, черноволосый и важный. В волосах у него был песок, песок был в складках одежды, в носу и ушах. Он надувался, как рыба-мяч, и каждому вновь прибывшему объявлял заученную фразу:

– Это был оползень. Я спасся чудом и слышал душераздирающий крик «помогите».

Слово «душераздирающий» Артемке очень нравилось, хотя давалось с трудом.

– Здорово, Санек. – раздалось над ухом.

Сашка обернулся, увидел Вовчика.

– О! Здоров, – они пожали руки, – что случилось?

– Обвал. Ну, то есть оползень. Пацаны на противоположном склоне песок рыли…

– Зачем?

– Ну… Как бы пещеры выкапывали.

– А… Там? – Саня поглядел в сторону пожарного ЗИЛа.

– Ну да. Копали, копали… Вроде все было нормально, а сегодня поехало дерево…