Дело шло к вечеру. Солнышко уже не так ярко слепило глаза, отражаясь в воде. Стрекозы, летавшие над водой и в тростнике, присели отдыхать на стебли растений. Водомерки, измеряющие своим шагающим скольжением озеро, перемеряли его не один десяток раз и затаились на листьях кувшинок и на мелководье. Стало так тихо, что Ёжик задремал.

Вдруг поплавок на его удочке дёрнулся, потом просто запрыгал, леска натянулась, и поплавок совсем исчез под водой. Бобр и Барсук вместе закричали, разбудив задремавшего товарища, но было поздно. Ёж с высоты плюхнулся в воду, ничего не поняв. Леска натянулась и потащила его за собой. Ёжик смог устоять на лапках и заскользил по воде, как на лыжах. Бобр стал изо всех сил грести в его сторону. В лодке лежал большой рыболовный сачок, Барсук схватил его и поставил перед Ежом, пытаясь перехватить. Но в сачок угодило нечто очень тяжёлое. Енот поднял сачок, а Бобр схватил Ежа за лапку и втащил в лодку.

Когда Бобр и Енот подняли сачок, то были поражены тем, что увидели: в сачке билась большая зубастая щука.

Барсук от переживаний метался на берегу и давал дельные советы. Щука – очень опасная рыба, откуда она здесь появилась? Бобр рассудил так: когда он открывал проход в запруде для лодки своего брата, щука могла проскочить вместе с ним. И все птицы, обитавшие на запруде, ощутили последствия её появления: мелкая рыбка, головастики, лягушки постепенно стали исчезать из озера.

Было решено выпустить щуку за запрудой. Она махнула хвостом и уплыла, даже не поблагодарив рыбаков.

Друзья переглянулись и рассмеялись: кому расскажешь, не поверят.

– Эх, ты, друг мой Енот, какие могут быть торты и печенье? Ты настоящий спасатель с рыболовным сачком, – смеясь, заметил Барсук.

– Торты и печенье? – удивился Бобр. – Ты, Енот, ещё и знатный пекарь? Оставайтесь у меня с ночёвкой, места всем хватит. А завтра порадуешь нас своими пирогами. И надо всё-таки порыбачить по-настоящему.


Что может быть красивее рассвета на реке! Первые лучи утреннего солнца едва позолотили облака, лёгкий ветерок сдувал туман, словно взбитую пену, клочьями парящую над рекой. Небо становилось то розовым, то бирюзовым, и казалось, что и река меняет цвет от розового до бирюзового вместе с его отражением. Трава на берегу была усыпана росинками, и каждая капля сверкала на солнце. Природа просыпалась постепенно, наполняясь звуками нового дня.


Бобр приподнялся с постели и напряжённо прислушался – неужели это кряканье? Он вскочил и выбрался на утренний свежий воздух.

Да, это были утки: гоголи с белыми шарфиками на шее и оранжевые уточки огари яркими пятнами расплылись по воде. Озёрные чайки галдели и разлетались во все стороны; утки чомги, или большие поганки, с чёрными хохолками на голове тихо, без лишнего шума опускались на пруд. Белые трясогузки бегали по траве, словно не верили, что они опять на берегу своего родного озера. Изумрудный зимородок уже сидел на любимом камушке и пристально вглядывался в голубую рябь озера, высматривая рыбёшку.

– Друзья, смотрите, – кричал Бобр, обращаясь к Еноту, Барсуку и чемпиону по катанию по воде на пятках Ежу, – они вернулись!

Пруд ожил. То и дело прилетали и садились на воду селезни, их оперение переливалось в лучах солнца.

– Сегодня у нас будет «Праздник возвращения шумных птиц», – сказал Енот, – я испеку пирог из молодых сочных трав с первыми весенними грибами сморчками, – добавил он.

Ёжик, взяв корзинку, исчез в ближайшем пролеске. Не успели Барсук и Бобр насобирать сухих веток для костра, как грибник вернулся с полной корзинкой кореньев, грибов и нежно-зелёных листьев сныти и лебеды. Пирог получился сочным, ароматным и очень вкусным.