А я вдруг поняла, что все это время не давало мне покоя.

Если это тот самый артефакт из кафе – как можно было собрать все обломки из хаоса, что образовался из-за упавших со стеллажа банок? Кто-то сидел среди тысячи стеклянных осколков и выбирал из них именно те, что входили в артефакт? Лишнего стекла не было, а осколки складывались точнехонько, словно артефакт взорвали аккуратно и все останки сразу ссыпали в банку. Все детали – даже самые мелкие – были на месте. Как найти ту же опаловую булавку на дощатом полу, среди банок и обломков стеллажа?

Нет, нет, даже если очень постараться – это вряд ли вообще было возможно. Да и убирать в кафе начали почти сразу: Арден еще беседовал с владелицей, а бармен уже сметал осколки с пола.

То есть кто-то отдельно сделал артефакт, очень аккуратно его взорвал, а потом отправил мне обломки – практически в подарочной упаковке.

Правильно говорила Ливи: отношения с мужчинами не доводят до добра. Ладно еще «это самое» и какие-нибудь дети! Но мутная история? Я ведь, кажется, вляпалась именно в такую?

IX

«Мутный тип» и «подозрительный хрен», как успели обозвать его девочки, появился на занятиях в субботу.

Я слегка опоздала – за ночь намело, и засов в коридоре намертво примерз к петлям, – и все занятие могла только издали сверлить его взглядом. Арден сел в переднем ряду и отчаянно сражался с проклятийным амулетом. Это была довольно противная работа по схеме из учебника: в артефакт нужно было собрать сорок восемь крошечных плиточек черного турмалина, и Арден справлялся с ней из рук вон плохо. Когда он в который раз попытался проклеить камень и металл поливинилацетатом, я почти захотела вмешаться, но Ливи вовремя перехватила мою ладонь.

Точно. Да-да. Я холодна и в сомнениях. Да. А еще я не бегаю за мужчинами, особенно если подозреваю, что они хотят меня подставить невесть перед кем. Я взрослая, разумная женщина. Так и есть.

Ливи смотрела на меня с жалостью и плохо скрываемой иронией.

Зато в таком настроении я неплохо продвинулась со своей работой, и мой артефакт наконец показал правдивое, снежное и холодное, «сейчас». Правда, на «завтра» он теперь предсказывал тропический ливень, но это уже был прогресс.

В перерыве Ардена подозвал мастер Кеппмар и долго втолковывал что-то про «неудовлетворительную базовую подготовку», – я не прислушивалась, перебирая мутноватые школьные кварцы. Потом Ливи отвлекла меня новым списком слов в человеко-марековском словаре, и в итоге с Арденом мы пересеклись только в обед, когда занятия подошли к концу.

– Погуляем? – предложил он, ослепительно улыбаясь.

– Надо поговорить, – решившись, сказала я.

– Согласен, – он сразу же посерьезнел. – Мне срочно требуется дополнительный семинар по клеям. Ты ведь не бросишь меня с ними наедине?

Его глаза смеялись, а у меня даже не получалось позавидовать: бывают же такие люди, только поглядишь на него – и тянет улыбаться. От меня, наоборот, можно подхватить нечаянную депрессию.

– Поговорить, – повторила я, поневоле заулыбавшись, – о другом.

– Как скажете, миледи! – Он склонился шутливо и попытался облобызать мне ладонь, но я отобрала руку. – Могу ли я препроводить вас в столовую?

Ливи увязалась с нами, хотя обычно убегала домой сразу же: по субботам занятия начинались рано утром и были длиннее обычного, и Марек, заскучав и потеряв маму, устраивал бурные истерики. Серьезный разговор при Ливи не клеился. За обедом Арден травил какие-то байки про серийных маньяков, которые, честно говоря, не способствовали аппетиту.

– В студию? – предложил он, когда мы сдали подносы.

– Давай, – согласилась я, мазнув взглядом по подруге.