– Привет, Гудду! – крикнул какой-то мальчик, но мы помчались дальше.

Я гордился тем, что весь город знает Гудду. Однажды я даже слышал, как о нем говорили в поезде, – вот каким он был знаменитым, как мне казалось. Пока мы ехали по темноте, приходилось смотреть во все глаза, чтобы не сбить никого, особенно под низким железнодорожным мостом. Гудду сказал, что остаток пути придется пройти пешком. Может, везти меня ему было тяжеловато. Так что я спрыгнул, а он повез велосипед к вокзалу по главной улице мимо торговцев чаем. Подойдя ко входу, Гудду затолкал арендованный велик в кусты, и мы пошли по переходу ждать ближайшего поезда.

К тому времени, как он со скрежетом подъехал и мы вскочили на подножку, меня уже клонило в сон. Мы постарались поудобнее устроиться на жестких деревянных сиденьях, но запал начал таять. Когда поезд тронулся, я положил голову на плечо Гудду. Было уже довольно поздно, а ехали мы примерно час. Не знаю, пожалел ли Гудду о своем решении взять меня с собой, но я успел раскаяться: обычно, когда мама уходила на работу, я должен был следить за Шекилой, а теперь не знал, когда вернусь.

К тому времени, как мы сошли в Берампуре, меня настолько клонило в сон, что я повалился на деревянную скамейку на платформе и сказал, что никуда не пойду, пока хоть немного не отдохну. Гудду согласился – все равно у него еще были какие-то дела в городе.

– Только сиди здесь, и с места ни шагу. Я скоро вернусь, и тогда вместе поищем ночлег.

Наверное, он собирался раздобыть еды или поискать монеток у платформы. Я улегся, закрыл глаза, и должно быть, тут же провалился в сон. Когда проснулся, вокруг было очень тихо, станция вымерла. С трудом разлепив глаза, я огляделся в поисках Гудду, но не нашел. На том же пути, по которому мы приехали, стоял состав, дверь в вагон была открыта, но я понятия не имел, тот же ли это поезд и сколько времени я проспал.

Потом я не раз пытался вспомнить, о чем же именно думал в тот момент. Я еще не отошел от сна и испугался, оставшись на станции один. Мысли мешались. Гудду не вернулся, но он говорил, что идти ему недалеко, – может, он в поезд вернулся? Я поплелся к вагону и забрался по лестнице, чтобы проверить. Помню, что увидел каких-то спящих людей и попятился – они могли проснуться и позвать кондуктора. Гудду велел сидеть на месте, но он, наверное, просто работал в другом вагоне, выметал грязь из-под сидений. А что, если я снова засну на темной платформе, поезд тронется, а я так и останусь один?

Я заглянул в другой вагон, но там никого не оказалось. Впрочем, идти мимо пустых деревянных сидений было не так страшно, как сидеть на безмолвной станции. Гудду скоро придет, улыбнется и заберет меня, может, даже угостит чем-нибудь, что он нашел во время уборки.

Состав был длинный, обыскать предстояло немало. Иногда я снова сладко засыпал.

И, видимо, в какой-то момент меня сморило надолго. Когда я проснулся, уже наступило утро, солнце вовсю светило мне прямо в глаза. И по тряске я понял, что поезд едет, слышался мерный перестук колес.

Я вскочил. В вагоне по-прежнему никого не было, за зарешеченным окном быстро проносился пейзаж. Брата нигде не было. И никто меня не разбудил – маленького мальчика, в одиночестве спящего в движущемся поезде. Вагоны третьего класса между собой никак не сообщались, чтобы попасть в свой, пассажиры входили и выходили через двери в начале и конце вагона. Я бросился в хвост и попробовал открыть двери с обеих сторон, но обе оказались заперты или, во всяком случае, не поддались. Побежал в другой конец – и там заперто!