На кухне она достала из-за печки канистру с нагретой после обеденной стряпни водой. Элиза прошла в ванную комнату, скинула с себя грязную рабочую одежду и бросила ее в угол, а потом принялась докрасна тереть пемзой все тело: ноги, руки, бедра и туловище. Намывшись вволю, она вытерлась полотенцем, встала перед зеркалом и принялась разглядывать свое тело. Втянула живот, расправила грудь. Повернулась к зеркалу спиной и посмотрела через плечо на спину.

Через несколько минут Элиза стала медленно одеваться. Выбрала самое новое белье, самые лучшие чулки и платье, которое всегда было символом ее красоты. Аккуратно причесалась, подкрасила брови и губы.

Не успела она закончить туалет, как снаружи раздался топот копыт и крики Генри и его помощника: они заводили бычков в загон. Громко хлопнули ворота, и Элиза приготовилась встречать мужа.

На крыльце послышались его шаги. Он вошел в дом и позвал ее:

– Элиза, ты где?

– В комнате, одеваюсь. Я еще не готова. Там горячая вода в тазу, сполоснись! Да поживей, уже поздно.

Услышав, как муж плещется в ванной, Элиза положила на кровать его темный костюм, рубашку, носки и галстук, а на пол поставила вычищенные и натертые до блеска ботинки. Затем она вышла на крыльцо, присела, расправив плечи и спину, и посмотрела на дорогу. Вдоль берега реки все еще пылали желтым заросли ивняка, которые в зимнем тумане казались тонкой полоской солнечного света. Весь остальной мир был серым. Элиза сидела так очень долго, совсем не шевелясь и почти не моргая.

Из дверей с грохотом вылетел Генри, на ходу засовывая галстук под жилет. Элиза вся напряглась, лицо ее окаменело. Генри резко остановился и посмотрел на жену.

– Ух… ух ты! Чудесно выглядишь!

– Чудесно? И как же это понимать – «чудесно»?

Генри смутился:

– Ну, не знаю… Ты выглядишь как-то чудно́, по-другому как-то. Сильной… и счастливой.

– Я сильная? Ну да, так и есть. А что ты имеешь в виду?

Ее вопрос окончательно сбил Генри с толку.

– Да не знаю я… В игры со мной играть вздумала? – беспомощно выдавил он. – Издеваешься, да? Ты выглядишь такой сильной, будто враз переломишь о колено теленка и не поморщишься. А потом съешь его, как арбуз.

Элиза на мгновение смягчилась.

– Генри, ну что ты несешь? Не говори так! Болтаешь всякую чепуху. – А потом вмиг стала прежней и хвастливо добавила: – Хотя ты прав, я сильная. Раньше я и знать не знала, какая сильная.

Генри странно посмотрел на навес для трактора, а потом снова на жену, и взгляд у него сделался прежний, привычный.

– Пойду выведу из гаража машину. Ты пока надевай пальто.

Элиза вернулась в дом. Она услышала, как муж подъехал к воротам и поставил машину на холостой ход, и только тогда стала надевать шляпку, поправляя то тут, то там. Когда муж заглушил мотор окончательно, Элиза накинула пальто и вышла на улицу.

Их маленький двухместный автомобиль катил по проселочной дороге, прыгая на ухабах, распугивая птиц и загоняя в кусты кроликов. Над полосой желтых ив пролетели, широко размахивая крыльями, два журавля.

Элиза приметила далеко впереди, прямо на дороге, какую-то темную горку. И сразу все поняла.

Когда они проезжали мимо, она силилась не смотреть на горку, но глаза не слушались. Она с грустью прошептала под нос: «Верно, выбросил за ненадобностью. Но горшок сохранил. Правильно, его-то у дороги не бросишь».

Дорога повернула, и сразу за поворотом Элиза увидела знакомый фургон. Она развернулась лицом к мужу, чтобы не видеть ни крытой повозки, ни диковинной упряжки.

А в следующую секунду они проехали мимо. Элиза даже не оглянулась.

Громко, перекрикивая рев мотора, она сказала мужу: