– Славное животное, – насмешливо произнес Граф, скрестив руки на груди. – И безобидное, насколько можно судить.

– У тебя-то небось поджилки тоже тряслись, признайся! – пробасил бородатый Шэм.

– Ничуть, – надменно возразил мечник.

В этом весь Граф.

– Знать бы, чего оно ваксу жрет, – проворчал боцман, тщетно пытаясь оттереть черные ладони.

– А чего бы и не жрать? – удивилась я. – Ладно, давайте полным ходом отсюда. Куда угодно, но отсюда. Баллисту принайтовать, а то рухнет в воду – и я каждому голову откушу. Напрасно, что ли, порог мардских гор обивала?

– Ну… Рыба же не жрет, – усмехнулся Ксам.

– По сравнению с этим меня так и за человека можно принять, – произнес с юта Рыба. Его полностью черные глаза, как обычно, не выражали ничего, но, судя по тону и едва раздвинувшимся белесым губам – пошутил.

– Меня больше интересует, откуда взялась еще коробка, – сказала я. Сейтарр возмущенно ответил:

– Капитан, я всегда слежу, чтоб всего было в достатке! Жаль только, что буй выкинули…

Боцман уточнил:

– Не выкинули, а спасли корабль. И себя самих заодно. Купим тебе новый буй, а, может, и два. И сапоги новые Огру купим.

– Главное, чтобы их опять кто-то не съел, – произнес Линд и удивленно посмотрел на прыснувшего от смеха Ксама. Он-то говорил совершенно серьезно – как, впрочем, и всегда.

Впоследствии мы еще долго вспоминали это небольшое приключение, и над каждым моментом смеялись от души. Как Линд стоял, словно статуя, на палубе, а затем вылетел из сапог, подобно птице, как не работала наша с Джадом магия, как боцман потом почесал нос и до конца дня ходил с черным пятаком, а мы посмеивались и злорадно молчали. А вот шхуну пришлось чинить, поскольку океанские обитатели совершенно не знакомы с тонкостями мореходства.

– Ну врешь же все! – не выдержала Чака. Я, пожав плечами, с усмешкой проговорила:

– Не нравится – не расспрашивай.

Игла с Раэ сидели над очередной партией «в солому», а рыжая, развалившись у стены, слушала меня с раскрытым ртом.

Сарра, не поворачивая головы, проговорила:

– Каких только баек не услышишь…

– Самое забавное – то, что услышанное вами сейчас происходило на самом деле. И таких историй у меня с полсотни наберется, – хмыкнула я оскорбленно. – А кто не хочет верить – пусть не верит. Мне-то что?

В эту декаду почти все время сидели взаперти. Один раз выпустили в тренировочный круг, размяться, еще раз забирали из камеры Иглу. Вернулась обратно без единой царапины. Значит, противник попался несерьезный. Вообще, насколько я поняла, смерть квалииров случается достаточно редко – это либо невероятно сильный зверь, которого пойди еще излови живым, либо бои между собой, где гораздо чаще умирают мужчины. По понятным причинам – их больше, их чаще выпускают, они чаще дерутся друг с другом.

Работ для нас так и не подыскали. Вместо этого утром седьмого дня всех четверых выгнали в коридор и битых часа два простукивали камни. Чем я им рыть тайный ход буду, пальцами? Пусть катятся к демонам. Тем более, возле решетки постоянно крутится кто-нибудь из стражи. Затем несколько рабов куда более изможденного вида вынесли старую солому и бросили несколько охапок относительно чистой и не вонючей. Впрочем, в смрадном воздухе она быстро потеряет свою прелесть.

Догадываюсь, что смену лежанок, пока они совсем не прогнили, вытребовал все тот же Штольц. Вообще удивительный человек, сумевший не потерять человеческие качества. Я намеренно не говорю о легендарной имперской заносчивости – в той или иной степени она присутствует у всех рожденных в Грайруве. В том числе, и у меня. Однако лекарь еще и пытается выторговать какие-то поблажки для нас, бесправных животных.