– Благдрю вас, – хрипло говорил он. – Вы оч добры. Но я лучше лягу.

Он печально посмотрел на кровать, но я развернул его и снова повел по комнате. Он не сопротивлялся, но, когда мы снова подошли к кровати, опять заговорил:

– Дост… чно, спсибо. Теперь назд в кровать. Оч благдрен за вашу добрту… – тут я снова его развернул, – нет, правда, я уст… л. Будьте так дбры, я хчу лечь.

– Вы должны походить еще немного, мистер Грейвз, – сказал я. – Будет очень плохо, если вы ляжете и снова уснете.

Он посмотрел на меня с любопытным, тупым удивлением и, словно в недоумении, задумался. Потом снова посмотрел на меня и промямлил:

– Думаю, сэр, вы ошибтесь… принимаете меня… ошиб…

Здесь резко вмешалась миссис Шаллибаум:

– Доктор считает, что вам лучше ходить. Вы слишком много спите. Он не хочет, чтобы вы спали.

– Не хчу спать, хчу лечь, – пробормотал пациент.

– Вам еще нельзя ложиться. Нужно еще несколько минут ходить. И лучше не разговаривайте. Только ходите.

– В разговорах нет вреда, – заметил я. – Это даже хорошо для него… Поможет не дать ему уснуть.

– Я думаю, это его утомит, – сказала миссис Шаллибаум, – и мне тревожно слышать, как он просит разрешить ему лечь, когда мы не можем это ему позволить.

Она говорила резко и громко, чтобы пациент ее услышал. Очевидно, он понял очень прозрачный намек в ее последнем предложении, потому что продолжал устало и неуверенно ходить по комнате, хотя время от времени смотрел на меня так, словно я его чем-то удивил. Наконец непреодолимое желание отдохнуть одолело его вежливость, и он вернулся к своим атакам.

– Я достчно ходил. Оч устал. Правда. Будьте так добр… дайте полжать неск… минут.

– Думаете, ему можно разрешить полежать несколько минут? – спросила миссис Шаллибаум.

Я проверил его пульс и решил, что он действительно устал; не следует переусердствовать в упражнениях, пока он слаб. Соответственно я согласился на его возвращение в постель, повернул его в этом направлении, и он радостно пошел к своему месту отдыха, как усталая лошадь идет в конюшню.

Как только он лег и был укрыт, я дал ему полную чашку кофе, которую он выпил с жадностью, как будто очень хотел пить. Я сел рядом с постелью и, стараясь не дать ему уснуть, снова засыпал вопросами.

– У вас болит голова, мистер Грейвз? – спросил я.

– Доктор спрашивает, болит ли у вас голова, – сказала миссис Шаллибаум так громко, что пациент заметно вздрогнул.

– Я его слышу, моя дрогая двочка, – ответил он с легкой улыбкой. – Я не глухой. Да. Голова очень болит. Но мне кажется, этот джентльмен ошибается…

– Он говорит, что вы не должны спать. Не должны спать и закрывать глаза.

– Хорошо, Пол… н. Держать откртыми.

И с этими словами он с очень мирным видом закрыл глаза. Я схватил его за руку и мягко потряс, он открыл глаза и сонно посмотрел на меня. Экономка погладила его по голове, продолжая держать лицо полуотвернутым от меня, что она делала постоянно, чтобы скрыть свой косящий глаз, как я подумал, и сказала:

– Мы должны вас задерживать, доктор? Уже очень поздно, а вам предстоит долгая дорога домой.

Я с сомнением взглянул на пациента. Не хотелось его оставлять, потому что я не доверял этим людям. Но завтра мне предстояла работа и еще, возможно, один или два ночных вызова, а выносливость практикующего врача имеет свои пределы.

– Кажется, я слышала несколько минут назад карету, – добавила миссис Шаллибаум.

Я неуверенно встал и посмотрел на свои часы. Половина двенадцатого.

– Вы понимаете, – тихо сказал я, – что опасность еще не миновала? Если его сейчас оставить, он снова уснет и, возможно, никогда не проснется. Вы ясно понимаете это?