Прогулка вылилась в настоящий марш-бросок – от Сухаревской площади до Таганской. Впечатлений набралось достаточно. Самым ярким из них стал мужичок, дополнивший наряд из футболки и джинсов галстуком пронзительно лилового цвета. Мужичок стоял на углу Сретенки и Ащеулова переулка и громким голосом сообщал прохожим:

– Этот безумный мир так тесен! Так тесен мир!

Прохожие не возражали. Москва населена очень покладистыми людьми. Они согласны со всем, что не идет вразрез с их личными интересами. Безумный так безумный, тесен так тесен.

Всю дорогу до дома Данилов строил версии, размышляя над тем, что мужичок в галстуке хотел сказать людям, но так ничего и не надумал. Прямо хоть возвращайся да спрашивай.

– Вчера был большой шухер в томографии, – сказал Агейкин. – Интересно, скажут ли об этом на пятиминутке?

– Что там случилось? – Данилова больше интересовали не томографические дела, а состояние и диагноз мужчины пятидесяти семи лет, оставленного под наблюдение в приемном отделении. – Праздновали чей-нибудь день рождения и побили стекла?

– Хуже. Доктора Саганчину вчера взяли с поличным на «левом» МРТ. Представляешь – ей две недели до декрета оставалось, а тут такая непруха!

– Знакомая фамилия.

– Что, учились вместе?

– Нет, просто про эту Саганчину и ее «шалости» мне рассказывал Марк Карлович.

– Кто тут меня поминает? – в ординаторскую вошел заведующий отделением. – Сплетничаете про начальство?

– Скорее, про отделение томографии, – ответил Данилов.

– А-а, вы уже в курсе…

– Как тут не быть в курсе? – хмыкнул Агейкин. – Соседний корпус как-никак, все на виду. К тому же те, кто вчера на свое исследование не попал, такой шум подняли – и в Братеево, наверное, было слышно. Носились тут мимо нас в «подкову» и обратно.

«Подковой» благодаря своей форме в обиходе назывался первый корпус Склифа, самый старый и недавно отреставрированный, бывший когда-то странноприимным домом графа Шереметьева. С первого корпуса и начался Институт имени Склифосовского.

– А зачем в «подкову»? – не понял Данилов. – Ведь томография в большом корпусе?

– Томография в большом, а оплата – в «подкове», в кассе при лаборатории, – пояснил Марк Карлович. – Другой кассы у нас в Склифе нет.

– Маразм, – оценил Данилов. – Пациентам надо идти через весь двор. А если учесть, что многие из них передвигаются не очень хорошо…

– …то создается прекрасная почва для всякого рода злоупотреблений, – закончил фразу Марк Карлович. – Но касса в первом корпусе, и с этим надо считаться. Открывать вторую в томографии слишком геморройно. Помещение, аппарат, человека сажать. Кому надо, пробежится до «подковы» и обратно. Пациенты пока особо не протестуют, а врачи – тем более.

– В детстве моем показывали по телику австралийский мультик «Восемьдесят дней вокруг света», – вспомнил Данилов, – там были золотые слова: «Используй то, что под рукою, и не ищи себе другого».

– Помню такой мультик, – сказал Агейкин.

– Вот наша Саганчина и использовала. Да и не только она. Правда, остальные так не зарываются. – Марк Карлович почесал за ухом. – Вы с ней не успели познакомиться?

– Нет.

– Красивая женщина и очень, надо сказать, шустрая. Своего не упустит. Как сообщают информированные источники, погорела она случайно…

Информированные источники Марка Карловича ошибались. Не исключено, впрочем, что никаких информированных источников и не было, а были обычные слухи, мгновенно возникающие из небытия и так же быстро исчезающие. На самом деле доктор Саганчина пострадала из-за своей жадности.

Магнитно-резонансная томография дело дорогостоящее – в среднем одно исследование стоит около пяти тысяч рублей. Официально, с уплатой в ту самую кассу, находящуюся в первом корпусе. Сумма немалая, и пациенты не прочь сэкономить, попытавшись договориться с доктором напрямую. За полцены. К обоюдной пользе. Кто их считает, эти исследования? Правильно – сам врач, который их производит. Сколько он покажет, столько начальство и увидит.