Расстались довольные друг другом. Данилов был доволен тем, что ему попалась нормальная начальница, а Элла Аркадьевна была радовалась тому, что ей придется иметь дело со столь слабым противником.

Оба ошибались, причем ошибались сильно.

Разрыв матки – один из самых страшных поводов вызова «скорой». Это именно тот случай, когда все решают не минуты, а секунды. Промедление на самом деле подобно смерти. Разрыв мышечного органа с богатым кровоснабжением дает кровопотерю, сравнимую с ранением бедренной артерии.

Диспетчер Света сдернула восьмую бригаду с вызова «женщина семьдесят лет, плохо с сердцем».

– Вы ближе всех! Женщина двадцать два, разрыв матки! Чеснокова, семнадцать, пансионат «Меркурий»! Третий этаж! Триста тринадцатый номер!

Света орала так, что ее можно было бы услышать без средств связи.

– Тринадцатый номер… – начал было Юрий Палыч, но договорить не успел.

– Ехай скорее! – рявкнула на него Лариса. – Как на собственные похороны!

Какая связь между скоростью и похоронами, Данилов не понял. Но Юрий Палыч врубил сирену с мигалкой и помчался по осевой с бешеной скоростью.

– Когда остановимся, бери носилки и бегом за нами! – велела Лариса и обернулась к сидевшему в салоне Данилову. – Владсаныч, ивээл прихватите на всякий…

– Не учи ученого, – огрызнулся Данилов.

Он поставил к двери аппарат для искусственной вентиляции легких и удивился:

– Странно что-то. Пансионат – и вдруг разрыв матки.

– Ничего странного, это просто вы еще не попадали на такое, – ответила Лариса. – У идиоток, которые рожают дома без врача, Крым считается особенным местом. Самым что ни на есть благоприятным для родов. Вот они и слетаются сюда, как пчелки на медок. Рожают в гостиницах и пансионатах, а мы потом отдуваемся. На разрыв матки, слава Богу, никогда еще не приходилось выезжать, а разрывы влагалища случаются сплошь и рядом. Принимают обычно муженьки, а у них какой опыт? Никакого!

– Я так понимаю, что это естественный отбор! – встрял Юрий Палыч, которому даже в условиях экстремального вождения хотелось высказаться. – Дураки должны вымирать. Верно?

– Ты х. ню не пори! – строго сказала Лариса. – Ребеночек не виноват, что у него мамка дура. Заткнись и рули быстрей, да останови прямо у входа!

– Рад бы быстрей, да крыльев нет, – обиженно проворчал Юрий Палыч.

Четыре километра по дневному, забитому машинами Севастополю проехали за считаные минуты. Юрий Палыч, как и было велено, влетел на территорию и остановил машину прямо напротив входа в пансионат. Переехал впопыхах какую-то клумбу, но сейчас было не до таких мелочей. Данилов с Ларисой пулей выскочили из машины и вбежали в вестибюль. Кажется, Лариса сшибла кого-то с ног. Кто-то что-то кричал вслед. Лифта ждать не стали, взлетели наверх по лестнице и наткнулись на бледного как мел мужчину, закутанного в одеяло на древнеримский манер.

– Сюда! Скорее! Она умирает! – завопил встречающий и побежал по коридору, придерживая одеяло левой рукой и громко шлепая по ковролину босыми ногами.

Момент был неподходящим для посторонних наблюдений и выводов, однако Данилов отметил, что у встречающего имеется выраженное плоскостопие.

За спиной у Данилова слышалось топанье и бессвязные слова, большей частью неприличные. Это бежал с носилками Юрий Палыч. Он разогнался настолько, что, оказавшись в триста тринадцатом номере, не смог сразу затормозить и врезался в Ларису, нарушив своим безответственным поведением немую сцену, достойную пера Гоголя или Пушкина.

На двуспальной кровати, носившей следы недавних безумств, лежала на спине молодая девушка, совершенно голая, живая и даже в сознании. Обеими руками она придерживала большой, явно девятимесячный живот. Простыня под девушкой была мокрой, но не красной, как бы полагалось при разрыве матки, а белой, точнее – грязновато-белой. Увидев бригаду, девушка виновато улыбнулась и часто-часто заморгала.