– Георгий Асланович, вы уже не раз убеждались, что ваша привычка к сравнениям и образным выражениям, кроме неприятностей, вам ничего не приносит. Разговор с Селивановым хоть при медсестре был?

– Да, Марианна Филипповна, при мне! – В третьем ряду встала молодая женщина в очках. – Слово в слово, как Георгий Асланович рассказывал. От себя добавлю, что не от каждого бомжа так не воняло, как от этого алкаша Селиванова. Ему бы мыться почаще, так и эпидермофитии никакой бы не было! Заплесневел от грязи натурально.

– Напишете мне оба объяснительные, – распорядилась главный врач. – Селиванова этого передайте Елизавете Константиновне, пусть она им дальше занимается. И прошу всех быть сдержаннее с пациентами. Не надо лишних слов, намеков, сравнений. Все строго по делу. Если видите, что назревает конфликт, сразу же привлекайте администрацию. Только не так, как вы любите – швырнуть человеку карту и рявкнуть: «не нравится – идите к заведующей». Надо отвести его к заведующей, объяснить ситуацию и причину конфликта, передать с рук на руки. Только так и никак иначе. Все, закончили с этим…

– С этим мы никогда не закончим, – проворчал вернувшийся на свое место Кобахидзе. – Моя бабушка, когда к врачу шла, не только во все чистое одевалась, но и укладку-маникюр-макияж делала. Тогда понимание у людей было, что доктор – тоже человек, да еще какой! А сейчас что? Ноги об меня вытирать будут, а я молчать должен? Вот вы, Владимир, согласны с тем, что пациент всегда прав?

– Не согласен, – ответил Данилов. – Пациенты иногда такие попадаются, что в окно вышвырнуть хочется.

– Приходилось? – уважительно покосился собеседник.

– Сдерживался, – вздохнул Данилов. – Проклятый гуманизм мешал, да и садиться из-за какого-то идиота не хотелось.

– Это верно. Жизнь одна, а идиотов много, – согласился Георгий. – И все такие умные стали, что просто ужас! Если жалобу не напишут, то в суд подадут. На меня два раза уже подавать хотели.

– Да ну? – не поверил Данилов.

– Что я, врать буду? Про себя хорошее врать полагается. Одну тетку от себореи лечил, у нее реакция на препарат пошла, она ходила тут, орала, какого-то юриста приводила… Пока заглохло, но не исключено, что заявление лежит в суде и ждет своей очереди. А в другой раз больной с псориазом, которому отказали в направлении на ВТЭК, тоже орал в коридоре, что это я неправильно в карту запись сделал, поэтому его обратно завернули, и что он найдет на меня управу в суде. Как будто я решаю этот вопрос! Моя воля была бы – я бы всем им инвалидность дал, на, бери, только успокойся. Эх, надо в косметологию валить, там спокойнее.

– Хорошо только там, где нас нет, – сказал Данилов. – Думаю, что и в косметологии проблем хватает.

– Там зато денег больше, – возразил Георгий. – Есть какой-то материальный резон… Если, конечно, работать в нормальной клинике, а не в каком-то шалмане, где эпиляция – самая сложная процедура.

– И не судится с косметологами только ленивый! – сказала женщина, сидящая сзади. – Вот только вчера по телевизору показывали эту… как ее… ну, ту, что у своего косметолога полтора миллиона отсудила! У вас есть свободных полтора миллиона, Георгий Аслано-вич?

– Были бы – я бы здесь не работал!

– Георгий Асланович, если вам есть, что сказать, то прошу сделать это так, чтобы было слышно всем! – Шум в задних рядах привлек внимание главного врача.

– Я уже все сказал, Марианна Филипповна, – ответил Кобахидзе и до окончания собрания просидел молча.

«Нет, все-таки на «Скорой» было меньше всего маразма», – подумал Данилов, выходя из зала.

«Поручик Голицын, а может, вернемся?»