Героиня фильма тем временем успела уехать из Нью-Йорка в глухую американскую провинцию, не иначе как на родину, и сейчас изливала душу цветущей девице породы «кровь с молоком», не то младшей сестре, не то школьной подруге. Девица лучилась счастьем, имела несколько килограммов лишнего веса и время от времени ласково трепала по головенкам подбегавших к ней ребятишек, то есть олицетворяла собой простое человеческое счастье, исконно-посконное, без всяких там городских и карьерных заморочек.

– Как ты можешь смотреть эту нудятину? – вслух удивился Данилов. – Ведь все и так ясно! Где-то с полчаса она будет пытаться привыкнуть к сельской жизни, но так и не сможет этого сделать и рванет обратно в Нью-Йорк. А по дороге или же прямо на пороге своей квартиры встретит этого лощеного хмыря, который водил ее по ресторанам…

– Он же умер от лейкемии! – Елена оторвалась от экрана и обернулась к Данилову.

– Ошибки быть не может? Дура-медсестра позвонила не по тому телефону…

– Так похороны же показали!

– Похороны я проспал, – признался Данилов. – Значит, встретит другого, еще лучше прежнего… Тот, который помер, был адвокатом?

– Брокером.

– Один черт. Значит, новый будет простым парнем – каким-нибудь дальнобойщиком или сантехником. Он подарит ей море душевного тепла и всего остального, что ей требуется, тоже… Короче, все будет хорошо.

– Спи дальше, – разрешила Елена, – а я, с твоего позволения, досмотрю до конца.

– Я не сплю, а думаю над твоим последним вопросом, – поправил Данилов. – Впрочем, уже могу ответить. На сегодняшний день в госпитале мне не нравится только то, что к нему нужно привыкать. Надоело, знаешь ли, привыкать к новым местам, хотя в этом месте, если, конечно, моя интуиция не врет, я могу задержаться надолго. Во всяком случае, мне там нравится и вроде как никто изначально не имеет на меня зуба.

– Осталось только постараться, чтобы ни у кого этот зуб не появился, – уколола Елена. – А то ведь ты умеешь провоцировать негативное отношение к себе, что называется, на ровном месте.

– В моей жизни был всего один начальник, у которого я провоцировал негативное отношение к себе, да и то не совсем осознанно. В итоге… – Данилов сделал маленькую паузу и закончил фразу: – …мне пришлось на нем, то есть на ней, жениться, чтобы загладить свою вину.

– Ах, вот как! – возмутилась Елена. – Значит, я вышла замуж за раскаявшегося провокатора? Вот так новость! Слушай, а зачем ты меня провоцировал?

– Сам не знаю. Возможно, хотел убедиться в том, что я тебе небезразличен.

– Убедился?

– Почти да.

– Вот тебе за «почти»! – Елена локтем ткнула Данилова в бок. – Вот тебе за провокации! – Данилов ожидал еще одного толчка, но вместо этого его лягнули ногой. – За что бы тебе еще вломить?

– По логике вещей третьим номером должна идти твоя загубленная жизнь, – опрометчиво подсказал Данилов.

– Да, именно так! – Елена села, схватила подушку и с размаху приложила ею по голове Данилова. – Получай за мою загубленную жизнь!

– Вот это – настоящие чувства! – одобрил Данилов, отбирая подушку, чтобы избежать повторного удара. – Какая экспрессия, какой темперамент! Совсем не то, что в этом унылом кино.

– С тобой невозможно смотреть серьезные фильмы! – Елена взяла с тумбочки пульт и нажала кнопку ускоренной перемотки назад.

– Ставь сначала, – посоветовал Данилов, возвращая Еленину подушку на место, – под него так славно спится.

Самое главное впечатление от работы в госпитале Данилов озвучивать не стал, уж очень неожиданным и непривычным оно оказалось. Впервые в жизни ему не нравились все коллеги по работе. Все три врача первого реанимационного отделения. Причем не просто не нравились, а вызывали раздражение чуть ли не с первой минуты знакомства.