– Он красится, – пояснил Уэйд. – Чтобы стать темнее.

Она склонилась еще ниже, принюхалась и, едва не касаясь Парсонса иссиня-черными волосами, тихо произнесла:

– Вам и с запахом нужно что-нибудь сделать.

– Что? – Он встряхнул баллончик.

– Вы плохо пахнете, – внимательно разглядывая его, пояснила Икара. – Плесенью.

Услышав эти слова, приблизились остальные – понюхать и высказать свое мнение.

– Больше похоже на водоросли, – сказал один из юношей. – Может, это одежда так пахнет? Похоже на растительное волокно.

– У нас тут принято мыться, – произнесла Икара.

– У нас тоже, – буркнул Парсонс.

– Каждый день? – Она попятилась. – Я вам верю. Наверное, это от одежды. – Она зачарованно смотрела, как он опрыскивает кожу. – Да, так гораздо лучше. Но все равно вы ужасно выглядите. Не человек, а…

– Недочеловек, – насмешливо договорил за нее Парсонс.

Икара выпрямилась и сказала Уэйду:

– Я не вижу возможности… По-моему, это неразрешимая проблема. Духовный Куб сразу отпадает. И как быть с Фонтаном? Этот человек совсем не такой, как мы. И вообще, нет времени с ним возиться. Мы же здесь не для этого собрались. А тут еще дверь нараспашку…

– Это плохо? – осведомился Парсонс.

– Что дверь нараспашку?

– Что я не такой, как вы.

– Разумеется, плохо. Вы не похожи на нас, значит, не принадлежите к нашему обществу. Правда, мне кажется, выучить как следует язык сумеете. И смотрите, краска помогает! – Икара обнадеживающе улыбнулась.

– Самая большая проблема – это мировоззрение, – сказал Уэйд. – Его не так просто освоить, как язык. Он не знаком даже с основополагающими концепциями. Все равно что ребенок. – Он приподнял бровь и повернулся к Парсонсу. – Кстати, сколько вам лет?

– Тридцать два.

Он уже покрасил лицо и предплечья и теперь снимал рубашку. Уэйд и Икара переглянулись.

– О боже! – изумленно вымолвила Икара. – Вы не шутите? На самом деле тридцать два? – Очевидно, она решила сменить тему. – А для чего нужен этот серый ящичек? И эти блестящие штучки?

– Это мои инструменты. – Парсонс уже снял рубашку.

– А как насчет Списков? – Казалось, Уэйд обращается сам к себе. – Правительству это не понравится. – Он поднял голову. – Ни в одно племя его не возьмут. Он превысил ценз.

Парсонс толкнул в сторону Уэйда открытый чемоданчик и сердито произнес:

– Мне нет дела до ваших племен. Вы спрашиваете, что это такое? Лучшие хирургические инструменты из тех, что были изобретены за двадцать шесть веков. Не знаю, далеко ли вы продвинулись в медицине, но уж поверьте: ни в прошлом, ни в будущем я с голоду не помру. В любой эпохе мои знания и практический опыт оценят по достоинству. Врач может не знать ничего, кроме своей профессии, но для него везде найдется место.

Икара и Уэйд снова переглянулись, на сей раз растерянно.

– Хирургические инструменты? – сбивчиво переспросила Икара. – Медицина? Врач? Что это такое?

– Я врач, – пояснил обескураженный Парсонс.

– Вы… – Икара несколько секунд подыскивала слово. – Я что-то такое читала в книгофильме. Алхимик? Нет, они жили раньше. Колдун? Врач – это колдун? Вы предсказываете события по движениям звезд? И советуетесь с духами?

– Чушь, – пробормотал Уэйд. – Духов не существует.

Парсонс уже брызгал краской на грудь, плечи и спину. Затем надел и застегнул рубашку, хотя не мешало бы подождать, пока высохнет пленка. Натянул куртку, уложил инструменты в чемоданчик, встал и направился к двери.

– Салвэй, амикус, – мрачно произнес Уэйд.

У порога Парсонс задержался, чтобы попрощаться, но вдруг дверь, будто по собственной воле, распахнулась наружу. От неожиданности Парсонс едва не упал. Он успел схватиться за косяк и увидел прямо перед собой маленькое, перекошенное злорадной гримасой лицо. Ребенок. Нет, кошмарная, инфернальная карикатура на ребенка. И не один, а целая толпа. В одинаковых крошечных зеленых фуражках. В мундирчиках, точно для школьной игры пошитых.