– Чеснок. У тебя ведь есть чеснок? – спрашиваю я с надеждой.

– Да. Посмотри на полочке в холодильнике.

Чищу один зубчик и тру им обжаренный хлеб с каждой стороны, не обращая внимания на то, что обжигаю пальцы.

«Яичница-солнышко и гренки с чесноком… Мама, я вспомнил… вспомнил…»

Я мою за собой тарелку, как в детстве. Только теперь мне не нужно вставать на табуретку, чтобы дотянуться до крана. И никто не взъерошивает мои волосы. Тогда они были длиннее, за что Федька постоянно обзывал девчонкой, а я обижался.

– Спасибо… Я позвоню.

Теперь я точно знаю, что позвоню. Нужно только купить телефон и восстановить сим-карту – салфетка с номером должна лежать где-то в квартире. Или закажу детализацию звонков, если не найду.

– Диск. Ты забыл диск, – Рита смущается и протягивает мне коробочку.

– Не понравился?

– Понравился. Просто…

– Тогда оставь себе. Пока. И это… я был не прав.

Мне удается выдавить из себя хоть что-то отдаленно похожее на извинения. Признать, что все же накосячил, и тут же сбежать. Чтобы она не догадалась – я не умею извиняться. Просто не умею, не знаю, как это делается в ее мире. В моем все гораздо проще.

Выскочив на улицу, я запоминаю адрес и иду в сторону ближайшего магазина сотовой связи – купить телефон, восстановить сим-карту и заказать детализацию. Мне смешно от того, как реагирует на меня девушка-консультант. Видимо, в ее голове не укладывается, что с утра у ее отдела может топтаться небритое чудовище, а после открытия ввалиться, ткнуть пальцем в витрину на мобильник с ценой под сто тысяч и со спокойной рожей расплатиться.

Я жду, когда с облака сольются контакты и звоню Бутчу:

– Братка, а ты знал, что ангелы пахнут лавандой?

Он молчит, переваривая вопрос. Мне даже начинает казаться, что я вот-вот услышу, как у него закипит мозг, но в трубке раздается недовольное:

– Если ты набухался, то сперва проспись. И дай другим выспаться. Я вчера колол до пяти утра.

– Бутч, я трезвый.

– Что-то не верится.

– Помнишь мамины гренки, Бутч? – я поднимаю руку, чтобы остановить такси.

– Ёлочки… Конечно помню. Ты где?

– Не важно. Подожди пять сек, – я сажусь на заднее сиденье и спрашиваю у водителя, – До Новохолмовского сколько?

– Пятьсот.

– О'кей. Тормознешь у какого-нибудь цветочного по пути?

– Остановка – сотня сверху.

– Не вопрос. Поехали, – я снова подношу трубку к уху, – Бутч, я тут.

– Фил, ты там точно трезвый?

– Есть сомнения?

– Ангелы, лаванда, гренки… – он хмыкает и зевает, – К маме поехал?

– Да.

– Я скоро подтянусь. Бахну кофейку только.

– О'кей. Сорян, что разбудил.

– Да норм. Завтра отосплюсь.

Бутч отключился, а я вытащил из кармана распечатку детализации и быстро нашел номер Риты – абонент, отправивший последнее входящее эсэмэс. Забил цифры в телефон и откинулся на спинку сиденья.

– Привет, ма, – я осторожно опускаю розы на снег и трогаю уголок мраморной плиты. – Ты только не ругайся, я знаю, что дерьмово выгляжу. Решил поболеть немного, но больше не буду. Видишь, даже в куртке сегодня пришел. Без шарфа, но уже в куртке. Взрослею.

Сел на скамейку, достал из пачки сигарету, и, покрутив ее в пальцах, убрал обратно.

– Помнишь, я тебе рассказывал про Мистика и Клейстера? В общем, мы тут с ними вроде как музыкой занялись. Ну как музыкой… Я знаю, что тебе рэп не очень, но пацаны говорят, что у меня есть варианты. Вроде на радио что-то крутят уже. Может быть выстрелим и дальше. Концерты там, стадионы… Глупость, да? Или все же нет? Мам… Ты бы гордилась мной? Вот только честно. Наверное, да? – посмотрел на фотографию, поднялся и все же закурил, стряхивая пепел за оградку. – Ты только ничего не говори. Просто послушай. Я запутался, мама. Реально запутался. И с каждым днём всё становится только хуже. Как снежный ком. Иногда даже хочется свалить куда-нибудь подальше, но куда? Да и смысл? Я здесь-то никому не нужен… Может батя только спасибо скажет. Не буду ему мешаться с Ингеборгой…