– Мне ужасно стыдно. Я вас опозорила… – выдавила я из себя, жуя конфету.

– Прекратите! Никого вы не опозорили, Ларочка. Такое случается сплошь и рядом. Это же не конец света! Это – ценный урок.

Я кивала.

Мне не хотелось ничего, кроме как напиться и уснуть лет на десять, а потом проснуться, умыться и начать жить заново. Из университета я ушла медленным шагом, зареклась, что ноги тут моей больше не будет, но дедулику не сказала ничего, чтобы его раньше срока не хватил удар, потому что это не только моё поражение, но и его, ибо вложил он в меня столько времени и сил, а в мою бестолковую голову столько знаний, что, думаю, он тоже пребывает в не меньшем шоке, хотя и старается не подавать виду.

Я села в машину, перед этим выругавшись в воздуха на того, кто поставил свою машину слишком близко к моей, перекинула через плечо пустую бутылку минералки, которая валялась под ногами, написала мужу сообщение которое вкратце сообщало ему, что его жена – дура деревянная. Ответа не последовало, поэтому я поехала домой, строя далеко идущие планы относительно того, как я проведу день до завтра. Завтра в офисе, наверное, будет торт и шампанское, но, чтобы отдел кадров не тратился, я написала и начальнику отдела кадров сообщение, которое по смыслу дублировало предыдущее для мужа, разве что носило более формальный характер. В ответ мне попытались позвонить, но я сбросила звонок и поехала домой. Убиваться и страдать.

Дома я закрылась в спальне и пыталась понять, как мне жить дальше со всем этим. Это был удар по самооценке. Настоящий. Больной. Благоверный, придя домой, участливо старался меня не трогать, давая возможность пострадать вдоволь и насладиться долгоиграющим позором, который я вывалила не только на себя, но и на своего руководителя. Как подумаю, что все узнают на кафедре, узнают студенты… Позор.

Вообще обычно меня одолевают два состояния – постоянное чувство вины и легкое опьянение. Легкое опьянение для того и существует, чтобы хоть как-то регулировать шумовые помехи от бесконечно стучащего молоточка вины. Вины за всё. Не то сказала, не к месту сказала, зачем-то промолчала, не то сделала, то не сделала, не туда пошла, не туда посмотрела, не так посмотрела, не так улыбнулась, вообще улыбнулась или вообще не улыбнулась, выпила бокал вина, не выпила бокал вина, легла спать пораньше, легла спать позже, встала в шесть утра, встала в десять утра и так далее до бесконечности, потому что в моем арсенале эмоций ярлык виноватости можно было найти для абсолютно всего, что могло так или иначе вызвать мои эмоции или эмоции других людей по отношению ко мне. Чувство вины немного утихало вечером, а утром оно просыпалось вместе со мной и радостно возвещало, что вчера я вела себя постыдно, начиная с того, что зачем-то сама принесла чашку кофе себе и боссу, в то время, как это могла сделать его секретарь (ей всё равно нечего делать, сидит “косынку” гоняет), ибо делать это самой не комильфо, и заканчивая тем, что я зачем-то потратила вечером два часа на просмотр какого-то тупого фильма от Marvel^>4, когда могла скорректировать пару-тройку договоров, которые жарко мне дышат в спину уже который день.

Муж тем временем тихонько что-то делал на кухне, а я лежала лицом в подушку, вытянув руки вдоль тела и пыталась не думать ни о чём. Выходило так себе, потому что выбить из головы мысль о том, что я – ходячий провал, было сложно. Я развернула лицо в сторону зеркала на двери шкафа с одеждой и уставилась на своё отражение лишь одним глазом, потому что второму мешали волны подушки, в которых утопала моя голова.