Дверь за ним захлопывается, мы остаемся втроем в коридоре.

В воздухе запахло самостью, агрессия ощутимо ложится на плечи, на полки, на верхнюю одежду в гардеробе. Слой толстый и густой – не смахнуть.

Вжимаюсь в стенку, потому что эти два быка насупились и смиряют друг друга прокалывающими взглядами.

– Ника, – обращается ко мне, но отводит свои темные глаза от Уварова.

Мои конечности онемели, я перестаю чувствовать руки и ноги, страх сковал горло. Хочется одного – закрыть глаза и провалиться куда-нибудь, как Алиса в страну чудес.

– Теперь говори мне честно. Иначе придушу, ледышка. Почему тебе нужна была помощь?

Открываю и закрываю рот как мелкая рыбешка, выброшенная на берег.

– Ника, блядь! – рычит до стянутых в тугие узелки клетки.

– Мне нужна защита от него. От мужа. Он… – не могу сформулировать. Нужно просто сказать, что он обижает меня. А я молчу.

Зажмуриваю глаза, надеясь, что картинка исчезнет.

– Сука, – говорит… мой муж.

А потом слышу удар и хруст.

Тарас вопит как резаный, хватается за челюсть. Из его носа потоком идет кровь. И… надо бы помочь.

Кидаюсь к нему, но рука Влада жестко меня останавливает. Он отвлекается на эту долю секунду и получает размашистый ответный удар. Губа разбита, из нее также начинает течь кровь.

– Вон пошел, – цедит Влад.

Драться они вроде как больше не собираются. Уваров шипит, терпит адскую боль. Есть подозрение, что Бессонов ему что-то сломал, до сих пор в ушах слышу, как ломается кость.

– Ты еще пожалеешь, – обращается к Владу. Говорит еле-еле. Мог бы, сказал больше и угрожал, – и ты, – в меня летит его взгляд, который оседает черной тенью на мне. Становится трудно дышать, в легких не осталось больше кислорода, все растрачено.

Я отчетливо и ясно понимаю, что Уваров это не оставит, не забьет и не забудет.

Зря я втянула в это Влада. Потому что сейчас Тарас ущемлен и унижен. Гремучая смесь для такого человека как мой муж.

– Вот… ледышка, – шипит сквозь зубы.

Ему тоже досталось. Переводит странный взгляд на меня. Прочитать его сложно. Он будто застелен туманом, сквозь который не пробраться.

И все равно неуютно мне с ним находиться рядом. Я вообще не люблю оставаться один на один с мужчиной.

После Уварова, мужчина для меня равно опасность. С этим сложно бороться.

– Я принесу аптечку, – хрипло говорю и стремительно ухожу на кухню за перекисью и ватой.

В воздухе пахнет кровью, его туалетной водой и мужской силой.

Бессонов следует за мной, осматривается по сторонам, замечает бардак, который устроил Тарас. Вполне возможно, делает какие-то свои выводы, но пока молчит, ничего не спрашивает.

Каждый его шаг отдается в области груди, как жесткое биение больного сердца. Хочется приложить ладонь и унять эту громкую трель.

Достаю перекись, смачиваю ею вату и оборачиваюсь к Владу. На его лице играет коварная улыбка, которая точно не предвещает ничего хорошего.

3. Глава 3.

Вероника.

Я не знаю ничего о нем, кроме того, что он шеф-повар ресторана, где работаю, и старший брат владельца того самого ресторана. У него много жутких татуировок, темные глаза, как горький шоколад, и… он опасен.

– Сядь, пожалуйста, я обработаю рану, – говорю тихо.

В глаза стараюсь не смотреть. Они заставляют странно себя чувствовать, словно имею то, что ему нужно.

– Пустяки, – отмахивается и промакивает губу тыльной стороной ладони.

На фалангах пальцев выбиты буквы, которые никак не собираются в слово. Взглядом цепляю каждый завиток, пока не слышу глухое покашливание.

– Почему ты с ним уже не разведешься, ледышка?

Как же меня бесит его это глупое прозвище. Выводит из берегов, как реки весной.