– Голова болит. Таблетка в сумке. Достать надо, – чеканю, на ходу придумывая оправдания. Сажусь на койку. – Поздний вечер на дворе. Займёмся ужином?

– Ох, вы приглашаете меня на ужин? – улыбаясь, соседка скидывает с себя одеяло. Пижама, свободная и из плотной ткани – штаны в пол и кофта-рубашка.

– Не могу же я есть бесшумно, – отказываюсь от затеи флирта, сведя всё к обыденности дел, – так что, поужинаем?

– И правда, я успела проголодаться. Чем порадуете меня на ужин? – девушка потягивается, растекаясь на кровати.

– А вас не смущает тот факт, что вы представительница женского пола и должны позаботиться о хлебе насущном? – шучу, и следуя примеру, растекаюсь на кровати.

– И что? Возможно, я ярая феминистка? Или просто не умею готовить, поэтому не взяла ничего с собой. Хотя я же могла купить. Тогда проблема могла возникнуть в отсутствии денег. И если уж их нет, то и в ресторан мне путь отказан, – перечисляя варианты, соседка загибает пальцы.

– И что же делать в таком случае? – странное русло нашего разговора ничуть не смущает.

– Помирать с голоду. Или ждать спасения от добрых людей, – засмеявшись, она добавляет, – но у меня с собой есть жареная курочка. Вы разве не ели, пока я спала? И да, как ваша голова?

– Готовили или купили курицу? – интересуюсь я. – Полежал, побродил по вагонам, а что с моей головой?

– Так она же болит. Или что?

– Ах да… Спасибо, практически прошла. Готовили или купили?

– Что? Вы о курице? – слегка зевнув, девушка потирает руки, словно только закончила приготовление и теперь находится в предвкушении сочного вкуса. – Готовила. Давайте накрывать нашу скатерть-самобранку.

Я иду за чаем, а возвращаясь застою накрытый стол: жареная курочка, ломти хрустящего батона и зелёный лучок. Девушка стоит на четвереньках возле стола, пытаясь что-то найти или разглядеть под ним.

– Что делаете? – открывающаяся картина и впрямь навивает аппетит.

– Солонка закатилась, подождите минутку… ага, достала! – девушка, довольная собой, поднимается на ноги.

– Наш чай готов, – ставлю стаканы на стол, окидывая нашу предстоящую трапезу голодным взглядом. – Такую красоту вы организовали. У меня есть картошка, запечённая в фольге.

– О да, идеальное дополнение.

– Ага, – продолжаю стоять, наслаждаясь уютной атмосферой.

– Чего ждёте? Я так проголодалась за целый день дороги, – солидарен с ней. Достаю картошку, наша скатерть-самобранка приобретает законченный вариант. Мы приступаем к трапезе, точнее, накидываемся на еду. Ужин поистине прекрасен.

– Значит, вы тоже едете в Новосибирск? Погостить или как? – я пренебрегаю наставлением старших есть молча.

– И то и другое, хотя в целом – это мой дом, – и немного помолчав, добавляет. – Знаете, вы совершенно незнакомый мне человек, поэтому ничего вам рассказывать я не собираюсь.

– Конечно, – соглашаюсь, – совершенно незнакомый мужчина, за которым присматривает проводница.

– Вам бывает одиноко по жизни? – вдруг спрашивает она. Ей приходится повторить вопрос дважды. Я не могу подобрать слова.

– Бывает, порой всем людям бывает одиноко, – надеюсь, мой ответ выглядит убедительным. Мне не хочется обнажаться.

– Дело в другом, тяготит их это или нет. Вас тяготит? – не унимается соседка.

– Почему вы спрашиваете это? – вопрос наводит на мысль, что это наивное существо женского пола не так просто, как может кому-то показаться в начале.

– Мы с вами находимся вдвоём, но меня не отпускает ощущение одиночества, – развивая свою мысль дальше, моя соседка всё время смотрит по сторонам. Создаётся впечатление, что её собеседники повсюду, кроме того места, где нахожусь я. – Даже звуки за дверью отдают глухотой.