— Я же говорил, что почует. А ты про своих любовниц. Гони бабло.

— Между прочим, еще ни одна из них не заподозрила об остальных, — усмехнулся Карачун и вытащил из кармана телефон. Ярослава поняла, что они спорили, почует ли она, что он с кем-то переспал перед тем, как сюда заявиться. Идиот решил оскорбить огонь своей грязью. Огонь, который дает ее буквально все: пищу, тепло, безопасность, силы.

Электричество вырубилось, погрузив комнату в темноту, но друг друга члены команды видели неплохо. Во-первых, на улице все еще было очень светло, а окно было не таким уж маленьким. Во-вторых, у Карачуна загорелась борода.

Последнее Яра не сдержалась и добавила к эффектному действию ее силы без браслета, который она сняла еще тогда, когда бежала к горящему дому.

Дверь ванной открылась, оттуда вылетела струя воды и плюхнулась на бороду пострадавшего, издавая отвратительное шипение и ничуть не приглушая противный запах горелого. Из ванны без света и, похоже, с отобранной Велесом водой вышел Олег, обмотанный на бедрах одним полотенцем. Ярослава невольно остановила взгляд на животе мужчины, но не покраснела. Прежде чем она задумалась о том, почему так стойко выдержала вид полуголого мужчины, она поняла кое-что гораздо более страшное — она выдала себя.

Прикусив губу, она обдумывала, как будет оправдываться, сообщая, что каждая ведьма обладает всеми четырьмя стихиями. И почему она в наказание выбрала именно огонь, как ее от оправданий спасла фраза Перуна:

— А ведь прошлая ведьма говорила, что нельзя после возлежания являться к огню, он и отомстить может.

Глаза у Велеса странно блеснули после этой фразы, отчего у Ярославы закралось подозрение, что тот с ведьмой хорошо общался. И, более того, кажется, она или больна или мертва. Потому что примерно такое же выражение лиц у ее сестер, когда кто-то говорил о маме.

— Да разве это ж месть, так подстриг немного, — хохотнул Карачун, проводя ладонью по поредевшей бороде. — Слыш, Велес, я и тебе рекомендую.

И, встав, перехватил спасшего его от огня за руку, а другой подергал старика за бороду. И, что удивительно, Велес не возмутился, а сам захохотал, хотя Карачун уже достал зажигалку и водил ей рядом с его седой бородой.

После промелькнувшей тоски во взгляде старика, Ярослава бы подумала, что смех у Велеса истерический, но нет. Было больше похоже на дружескую перепалку.

— Да, дружище, ты же давно ждешь смерти, может это оно? — Перун как-то странно усмехнулся.

— Так из-за медвежонка же, а не из-за вас, — сказал сквозь хохот старик, даже не пытаясь вырваться, а скорее, повиснув на руке Карачуна, задыхался от смеха.

Ярослава не находила в этом ничего смешного, ибо как минимум не понимала их общих шуток. А вот Дов до последней фразы улыбался, а теперь стоял и хмуро смотрел на Велеса, а на протянувшего ему с хохотом зажигалку Перуна даже не обратил внимания.

— Так вы мне позволили остаться, чтобы сдохнуть? — прошипел своим совсем не ребяческим голосом мальчик.

Смех и веселье, которое было бы более свойственно детям, чем взрослым мужикам, резко прекратилось.

— Род не ошибается, — сказал Карачун глухо, Велес же только виновато смотрел на мальчика.

Ярослава вздрогнула, поняв, что старику предсказана смерть. Да еще и от того, кто действительно не ошибается в предсказаниях. Но… если смерть должна прийти “от медвежонка”, глупо приглашать в охотничью группу бортника.

— Как можно, так стремиться к собственному самоубийству?! — выкрикнула Ярослава, не выдержав. Ладно Дашка, еще молодая, да по сути своей крайне воинственная, но Велес?

— Как говорит молодежь, мое тело — мое дело, — сказал Велес и, вытирая скатившуюся еще от недавнего смеха слезу, встал за печкой. Теперь Ярослава не смогла бы незаметно погреть в огне руки.