Здесь, в Бетле, много лет назад жила и умерла любовь Махмуда – красавица Муи. В ауле ничего не осталось, что напоминало бы о них.

Время превращает в пыль даже гранит, но оно бессильно перед памятью. Имена Махмуда и Муи не забыты. Люди помнят о них и из поколения в поколение передают суровую повесть о трагической любви кахабросинца к бетлинке.

…23 ноября 1851 года Хаджи-Мурат перешел на сторону русских. Его жена Сану, мать Залму, два мальчика и четыре девочки остались в ауле Цельмес, приютившемся под стенами Хунзахского плато.

Даниель-султан – наиб Харахинский, узнав об измене Хаджи-Мурата, велел посадить в яму семью беглеца. Выполняя это приказание, мюриды сначала разграбили дом, а затем подожгли его. Люди Даниель-султана устроили возле горящего здания дикую оргию.

При этом, говорят, произошел такой эпизод: во время обыска Сану успела передать соседке мешочек с кольцами, браслетами и небольшим количеством денег, но сделала это так неловко, что действия женщин были замечены мюридами. Они отобрали драгоценности, повалили посредницу на землю, обнажили ей грудь и насыпали горящие угли на голое тело. Жена Хаджи-Мурата увидела это, вырвалась из рук мюридов, сбросила угли и, подняв на ноги перепуганную женщину, отправила ее домой.

Хаджи-Мурат

Когда семью Хаджи-Мурата вели в яму, каждый сопротивлялся, как мог, но больше всех – одиннадцатилетний Гулла, прозванный Хаджи-Муратом «пулей». Увидев, что мюриды толкают бабушку Залму, мальчик схватился за рукоятку маленького кинжала, висевшего на поясе. Ему тут же скрутили руки. Тогда Гулла стал кусаться и бить мюридов ногами. Озверев, те повалили мальчика на землю, избили его и бросили в яму.

В темницу, где сидели бабушка Залму, жена Хаджи-Мурата Сану, сыновья Гулла и Абдул-Кадыр и дочери Баху, Бахтике, Семисхан и Кихилай, один раз в сутки приносили по чашке воды и горсть сухих кукурузных галушек.

Тяжелее всех пришлось Сану. Через 3 месяца в той же яме она родила мальчика. Пеленать ребенка было нечем. Женщины своими телами согревали младенца, которого в честь отца назвали Хаджи-Муратом. Иногда бабушке и Гулле разрешали выходить за пищей, но рассказывают, что мальчика при этом каждый раз избивали. Не возвратиться Гулла не мог: два брата и четыре сестры ждали его.

«Со смехом или со слезами, но Гулла должен вернуться в темницу», – говорил по этому поводу ребёнок. Слова Гуллы стали крылатыми и до сих пор живут среди аварцев как пословица.

Матерью этого мальчика была не Сану. Он родился от первой жены Хаджи-Мурата, грузинки Дариджы, захваченной во время одного из набегов на Кахетию.

Сану, вторая жена Хаджи-Мурата, была родом из Чечни. Когда она выходила замуж за дагестанца, а случилось это в Ведено, девушке шел 20-й год. Впоследствии, через много лет, Сану рассказывала, что сватать ее приходил сам Шамиль, а в день свадьбы имам сидел на самом почетном месте у костра.

Когда Сану выдавали замуж, ее отца, чеченца Дурди, уже не было в живых. А погиб он в какой-то мере из-за дочери.

Случилось это так.

Одним из самых смелых наибов Шамиля считался А. Так вот, этот наиб в свое время, еще до Хаджи-Мурата, сватал Сану.

Неизвестно почему, но Дурди не захотел иметь родственных связей с А. Тогда наиб вызвал чеченца к себе. Не поехать было нельзя. Ослушаться – значит проявить неуважение к самому имаму.

Рассказывают, что когда чеченец стал собираться в дорогу, его жена, кабардинка Кумси, посоветовала взять с собой охрану.

Дурди сначала отмалчивался, видимо, раздумывая: согласиться с женой или нет. Все говорило о том, что вызов наиба связан с неудачным его сватовством к Сану.