Очень странно, однако из трубы на кухне по-прежнему шла вода! Но отопления, конечно, уже не было. Надвигалась зима, и Ирина Николаевна где-то раздобыла «буржуйку» – печурку, сделанную из железной бочки. Называлась печка так потому, что пожирала много угля и дров, но мгновенно остывала, стоило перестать подбрасывать в нее топливо. Настоящая жадная буржуйка! Впрочем, дров в развалинах было в избытке.

Ирина Николаевна и Юля вскоре научились очень ловко пробираться по обломкам лестничных пролетов. Они даже протянули вдоль стен «перила», сделанные из сплетенных втрое веревок. За эти перила можно было удержаться, если сорвешься с какого-то опасного места.

Вскоре после бомбежки нашлись какие-то лихие люди, которые решили пошарить в брошенных без пригляду квартирах и разжиться оставшимися там вещами. Однако первые же грабители сорвались вместе с лестничным пролетом в глубокую яму и разбились насмерть, заваленные обломками лестницы. Больше желающих сунуться в этот опасный дом не было, а Ирина Николаевна и Юля никому не собирались открывать тайного пути, которым можно было подняться на их четвертый этаж.

И вот фашисты приблизились к Краеву. Вот ворвались в него! Бои шли уже в городе, на улицах. Долго стреляли и рядом с «пятиэтажкой».

Когда вражеские танки прогрохотали мимо и стрельба затихла, Ирина Николаевна и Юля решились выглянуть из подъезда. На улицу они выйти побоялись – спустились по черной лестнице во двор.

Два окровавленных красноармейца лежали на земле. Ирина Николаевна нагнулась к ним, но тотчас безнадежно покачала головой:

– Убиты.

Закрыла красноармейцам глаза, осторожно взяла их винтовки, осмотрела:

– Ни одного патрона не осталось.

И тут Ирина Николаевна увидела связку гранат, которая лежала под одним из мертвых тел. Она огляделась: нет ли поблизости чужих глаз? – и осторожно вытащила гранаты.

Они были продолговатые, в металлических корпусах, с длинными деревянными ручками. Юля смотрела на них с ужасом! Ирина Николаевна отнесла эти опасные штуки в разрушенный подъезд и спрятала там под обвалившейся балкой. Туда же утащила винтовки.

– Мама, а вдруг гранаты взорвутся? – дрожащим голосом спросила Юля. – Тогда наш дом рухнет!

– Знаешь, как говорят военные? Бомба два раза в одну воронку не падает, – слабо улыбнулась Ирина Николаевна. – И вообще, с нами уже столько плохого случилось, что для новых бед места нет!

Она ошибалась…

Юля резко села на диване, вытирая слезы. Нет, не заснуть. Когда с ней случалось такое – а это бывало частенько, – она осторожно спускалась по разрушенным лестницам, где знала уже каждое опасное и каждое надежное место наизусть, и выходила на улицу. Конечно, зрелище наполовину обломанных, наполовину спиленных стволов, которые остались от прежних роскошных тополей, горы щебенки и камня, наваленные вдоль стен, тоскливый посвист ветра в развалинах не радовали, но луна в небесах так прекрасна, так светла, что даже звезды отступали от нее, зная, что не выдержат соперничества. На земле война, ужас, а в небесах красота, мир и тишина.

Вот что успокаивало Юлю, когда у нее не было сил заснуть, не было сил переносить свое одиночество. Красота, мир и тишина!

Она только встала у подъезда, только вдохнула прохладный и свежий ночной воздух, только залюбовалась луной, как вдруг до нее донесся тяжелый топот сапог и крик:

– Хальт! Стой! А ну, стой, мать вашу!

Юля отшатнулась, прижалась к стене.

В ту же минуту из-за угла выскочили высокий паренек в мешковатой куртке и девочка в ватнике. У него в руках было ведерко, у нее за спиной – вещмешок.

– Нинка, беги! – приказал парень. – Уноси листовки!