– Тем не менее, – настаивала Бев, – я чувствую себя обманщицей. И вы правы – по отношению к ним обоим.

– К Грегу за то, что впустили радость в свою жизнь. А к Брайану потому, что думаете о Греге.

– Да.

– Это абсолютно логично, милая. Но попробуйте взглянуть на это следующим образом: вы трое – Брайан, вы и Грег – можете взяться за дело, как единая команда.

– Я… какое дело?

– Дело – это будущая жизнь Бев. Дело – это счастье, которого достойна Бев, – сказала Грейс. – Одобренное единогласным голосованием. – Она улыбнулась. – Кстати, я поддерживаю это предложение.

Клиентка поерзала в кресле. Поджала губы.

– Надо полагать.

Психотерапевт поняла, что перестаралась. Она позволила Беверли немного посидеть и подумать, а мышцы ее лица снова расслабились, хотя она и оставалась сидеть в той же позе, предприняла еще одну атаку.

– Формально ваша свадьба – это праздник. Но нет никакой нужды мгновенно переполняться радостью просто потому, что вы напечатали приглашения и люди будут сидеть в церкви. Эмоционально неразвитый человек сможет с этим справиться. Но вспомните, что я говорила вам в прошлом году: вы эмоционально развиты.

Молчание.

– Вы способны на глубокие чувства, Бев. Так было всегда, – продолжала Блейдс. – Вспомните истории, которые вы мне рассказывали, – как вы заботились о раненых животных.

В этом мы похожи, подруга.

Никакой реакции от клиентки. Наконец медленный кивок.

– Умение глубоко чувствовать – это достоинство, Бев. Это придает жизни смысл, и в какой-то момент ваше счастье будет больше, чем если б вы просто плыли по течению.

Долгое молчание.

– Я очень на это надеюсь, – в конце концов произнесла вдова.

Грейс положила ладонь ей на плечо.

– Конечно, теперь вы этого не можете видеть. Никак. Но это произойдет, и в будущем вас ждет счастье, причем более глубокое, чем если бы вы не справились с собой прямо сейчас. Это будет здорово.

Беверли пристально посмотрела на доктора. А потом пробормотала:

– Спасибо.

Доктор Блейдс не убирала ладонь с ее плеча. Она слегка надавливала на него – так, чтобы Бев знала, что о ней заботятся. Что за нее переживают.

– Не торопитесь. Не бегите от своих чувств, – убеждала Грейс пациентку. – В конечном итоге вы почувствуете, что Грег с вами. Что он одобряет и хочет, чтобы вы были счастливы, потому что любящие люди так и поступают, без всяких условий.

Уголки губ Беверли слегка разъехались, словно их тянул за нитки кукольник.

– Вы страшный человек, доктор Блейдс.

Грейс слышала это много раз.

– Я? – невинно переспросила она.

– Я имела в виду, страшно умная. Как будто вы смотрите прямо сюда. – Вдова похлопала себя по груди.

– Спасибо за комплимент, Бев, но ум тут ни при чем. Все мои знания – результат стремления понять людей. – Доктор подалась вперед. – Потому что если отбросить шелуху, то мы все одинаковые. И в то же время уникальные. Никто не жил вашей жизнью, не думал то, что думаете вы, не испытывал ваших чувств. И при всем при том, будь я на вашем месте, я бы чувствовала то же самое.

– Вы? – Удивление.

Честным ответом было бы: Кто знает?

– Конечно, – сказала Грейс вслух.

– А что бы вы делали на моем месте?

Врач улыбнулась.

– Поговорила бы с кем-то страшно умным. Потому что всем нам время от времени нужна помощь.

Воспоминания о Малкольме. Софи. Новые ощущения, когда спишь в чистой, приятно пахнущей постели. Завтрак. Ужин. Робкие попытки обнять, хотя бы чуть-чуть…

Грейс пришлось учиться переносить прикосновения. Вспоминая все это, она улыбнулась – и хорошо, потому что улыбка в этот момент была уместна, чтобы Бев подумала, что она относится к ней.

Пациентка вздохнула и обхватила себя руками.