– Я журналист. Приехал освещать пятый ежегодный фестиваль ролевых игр на олимпийскую тематику.

– Обычно приезжает Настя…

– А в этот раз приехал я.

Господину журналисту, очевидно, надоело Кирино торчание в воде, так как он спустился к ней и, не обращая внимания на протестующее бубнение, переставил на берег,

– Простите мою вольность, но интуиция подсказывает, что вы собираетесь мокнуть в озере до утра. Я искал ваш лагерь на Ладоге. Почему вы не согласовали с журналом, внесенные в план поправки?

– По этому поводу вам лучше поговорить с Виктором Соколовым. Он наш организатор. Я всего лишь фотограф.

– Понятно.

Кира проводила визитера к палатке Виктора и направилась к себе. Шагая по лагерю, она размечталась, что столичному журналисту вдруг да и удастся заставить Соколова объяснить, почему ролевики застряли на этом треклятом озере, а потом свернуть лагерь и отправиться на Ладогу. Помимо этого Кира мечтала о восьми—десяти часах спокойного сна. Однако эта ночь побивала все рекорды по количеству нежданных визитеров. У входа в родную палатку обнаружились два препятствия на пути к спальному мешку. Первым была художница – Татьяна Коренева, вторым – незнакомая девушка модельной внешности. Обе увлеченно разглядывали Танины наброски. Непонятно, что им там было видно, но вид у обеих был одинаково очумелый.

– Ты пришла, – Таня приветливо улыбнулась. – Кира, познакомься, это Алиса Райс. Она художница, приехала писать серию этюдов. Ей понравилось твое лицо.

– Мы разве встречались прежде?

– Не думаю, – у приезжей художницы был завораживающе красивый голос. Кира подумала, что той не мешало бы певицей поработать. От поклонников отбою не было бы. – Я приехала днем, пошла, побродить по окрестностям, и увидела вас за работой. Вы были так поглощены озером, что ни на что другое не обращали внимания. Я очарована вами. Согласитесь стать моей моделью? Я очень известна в своем кругу. Вы тоже станете известны благодаря моему труду.

– Простите, но у меня есть определенные обязанности перед участниками фестиваля. Я фотограф. У меня нет времени позировать вам.

– Это не важно, – Алиса махнула рукой, – если согласитесь, я буду рядом с вами и нарисую вас за работой. Это будет куда интереснее, чем простой портрет.

– Если так, то, пожалуйста, – Кира пожала плечами.

– Благодарю вас, – художница поднялась и грациозной походкой направилась прочь.

– У нас сегодня просто день открытых дверей, – Кира плюхнулась рядом с Татьяной. – Представляешь, вместо Настюхи приехал какой-то мужик. Он меня у озера так напугал, что я в воду свалилась. Думала – маньяк-убийца.

– Ну да? – засмеялась подруга. – Представляю.

– А эта Алиса Райс откуда взялась?

– Я ж тебе сказала, приехала писать интересных людей разных профессий. У нее такая идея для новой выставки.

– Что-то не припоминаю я такой художницы.

– Да ну тебя, Кирка, – фыркнула Таня, – порой, ты такой параноик. Можно подумать, ты – великий ценитель искусства, и знаешь всех известных художников в лицо. Не приставай к девушке. Хочет она тебя рисовать, пусть рисует. Может, и сама известной станешь.

– Я лучше спать лягу, – Кира полезла в палатку. – Доброй ночи.

– Дикая ты, Кирюшка, – добродушно засмеялась Татьяна, – сладких снов, модель.

Девушка влезла в спальный мешок, застегнула молнию и попыталась уснуть. Обычно перед сном она успевала проанализировать прошедший день и составить примерный план на завтрашний. Но сегодня провалилась в объятия Морфея почти сразу. Кире снился легкий и красивый сон. Она гуляла по набережной под руку с Виктором, ела мороженое, пила молочный коктейль. Было так хорошо. Хорошо и спокойно. Внезапно подул холодный ветер, который поднял в воздух тучи пыли. Голубое небо почернело, спокойное море вздыбилось огромной волной, Соколов куда-то исчез, и Кира осталась одна. Лицом к лицу с разразившимся хаосом. Гребень волны уже закручивался над ее головой, когда рядом возникли двое. Кира не видела их лиц, не знала кто они. Но перед ее невидимыми спасителями спасовала волна – медленно скатилась обратно в море, улегся ветер, снова засияло солнышко. Только вот Виктор почему-то не вернулся. Кира шла по набережной одна. Только теперь вечное одиночество впервые стало ей в тягость. На этой трагической ноте сон прервал деликатный стук.