Я зябко закуталась в плед и обхватила себя за плечи.

– Нет, Алейдис, сейчас не время себя жалеть! – жестко произнес Эйсхард. – Дейрон не сдается? Или это пустые обещания?

Я вздрогнула и уставилась на Ледышку, будто он кроме дара мерцающего и оградителя внезапно приобрел дар читать мысли.

– Я не забирался в твою голову, – усмехнулся он. – Это и не нужно, чтобы понять, какая ты упрямая, Алейдис.

Сколько раз он уже назвал меня сегодня по имени? Тайлер хотя бы сам замечает, что ходит по грани уставных отношений?

– Я не знаю, что тебе сказать… – пробормотала я. – Я запуталась, не понимаю, что происходит.

– Хорошо, давай думать вместе. – Тайлер выпрямил длинные ноги, сложил руки на груди, прищурился, глядя в пустоту. – Сопоставим все факты и сведем концы с концами. Начнем с простого. Ты уже видела раньше князя Лэггера?

С простого? Кто сказал, что это просто? Чтобы рассказать о нашей первой встрече, я сначала должна поведать о Прорыве, о безумной скачке сквозь ночь, битве с октопулосом и ранении…

– Не видела, – тихо сказала я. – Слышала.

Вздохнула, перебирая в голове воспоминания: коротко пересказать не получится. Придется начинать с начала: с того момента, когда отец разбудил меня и отправил прочь из гарнизона, вручив футляр.

– Ты возненавидишь меня еще сильнее, если я признаюсь.

Эйсхард подался вперед, внимательно глядя на меня.

– Я научился держать свою ненависть в узде. И, поверь, ненавидеть имя Дейрон еще сильнее – просто невозможно. Полковник отправил тебя из гарнизона раньше, чем начался Прорыв, так?

В синих глазах блеснул лед, голос резанул холодом металла, и я сжалась. Теперь он уйдет. Уйдет и оставит меня наедине с бедой. Я не смогу его за это осудить: вся семья Тайлера погибла в Прорыве, справедливо, если дочь предателя Дейрона постигнет та же участь.

Он ждал ответа, я собралась с силами, чтобы посмотреть Эйсхарду в глаза.

– Все так.

Он молчал долгие несколько секунд, но вот откинулся на стену, уперся затылком, едва заметно пожал плечами.

– Что же, ничего нового я не узнал. Полковник заранее задумал предательство, но свою единственную дочь решил спасти. Даже подлым натурам свойственна забота о потомстве. Погубить тысячи жизней и спасти одну… В Бездну! Знаешь, Дейрон, я жалею лишь об одном, – процедил он, не глядя на меня. – Что голову можно отрубить только один раз!

Я вздрогнула, зажала ладонью рот. Мысленно я благодарила Всеблагого, что палач знал свое дело и секира оказалась остро заточенной. Все закончилось мгновенно: глухой удар по деревянной колоде – и ни стона, ни звука. Отец не страдал. Я надеюсь.

А Тайлер рад был бы растянуть его боль на часы, на годы.

– Уходи, – выдохнула я. – Уходи и больше не помогай мне, Тай. Может, когда меня не станет, тебе полегчает наконец.

Я встала, дрожащей рукой придерживая на груди концы пледа, и указала ему на дверь. Он поднялся, возвышаясь надо мной, и я закрыла глаза, чтобы не видеть, как Эйсхард идет к выходу, не обернувшись напоследок. Зачем ему рисковать собой ради дочери человека, причинившего ему столько горя?

Вместо того, чтобы уйти, Тайлер взял меня за плечи и несильно подтолкнул в сторону постели, хотел усадить. Плед скользнул вниз, я ахнула, пытаясь его подхватить, но не успела. Тонкие бретельки сорочки не могли скрыть уродливый шрам на правом плече, оставленный когтем октопулоса. Я будто заново увидела, какой же он мерзкий: эта неровная дыра под ключицей, расползающиеся вниз и в стороны струпья… Несмотря на то что я выросла в гарнизоне среди вояк, я, будучи девчонкой, так и не научилась спокойно смотреть на увечья. Тошнота подкатывала к горлу от вида уродливых отметин, оставленных войной. А теперь я сама… почти калека.