– Работает, – проговорил тихо Николай. – Молодец какая.

Кате вспомнился её отец, и как она писала ему вместе с мамой и братьями. Ведь она тоже хвасталась тем, что помогает по хозяйству, учится готовить. Гордился ли ей папа? Девочка была уверена, что да. Какой родитель не испытывает гордость за своего ребёнка? Она свернула письмо в треугольник и всунула в руку Дроздову:

– Вот, – встала она и потёрла под коленями руками.

– Спасибо, – поблагодарил её Николай и провёл пальцами по краю конверта.

Катя отправилась в окопы. Там тоже были солдаты. Картина точно такая же: пляски, радостные возгласы, повторяющиеся популярные песни. Только места было меньше, поэтому бойцы загородили ей путь с двух сторон. Но итог, где бы он не был – в медпункте, в лагере, в окопах, всегда один – счастливые лица солдат. Такая искренняя улыбка была самой дорогой, самой ценной, самой согревающей. Катя смотрела на них и радовалась вместе с ними. Ей, так же, как и Марии Фёдоровне, некому было писать. Но девочке ничуть не было обидно. Всё-таки раздавать почту тоже хорошее занятие. После стрельбы с командиром, конечно.

* * *

Александр развернул письмо и уже собирался перечитать теперь знакомые ему строки, как сзади его по спине стукнула чья-то тяжёлая рука. Он обернулся и увидел запыхавшегося красного Сорокина:

– Меня заставили польку отплясывать, – выдохнул он и встал рядом с другом. – Ты своё получил?

– Давно, – показал исписанный лист командир и стал его сворачивать назад.

Если пришёл Иван, то почитать ему никто не даст.

– Всё-таки зараза ты, Сань, – сказал тот и убрал конверт в карман. – Не пляшешь.

– Да ладно тебе, – усмехнулся Резанцев. – Тебе – то какое до этого дело?

– Хоть бы под ту же «Барыню». Все же скачут, – продолжал Иван.

– Ну ты как себе это представляешь? Я и танцы. Две несовместимые вещи. К тому же, я командир.

– Вот как раз я это себе прекрасно представляю! – поднял брови тот. – Помню, как ты вальс…

– Тише! – шикнул на него Александр и огляделся, нет ли кого поблизости. – Не здесь.

– Тебя Танька практически тащила, – продолжал издеваться приятель. – Ты ей все ноги оттоптал…

– Ваня!

Сорокин рассмеялся, задрав голову к небу:

– Не, ну ты интересный. Ты жениться собрался! Как на свадьбе – то будешь?

– До свадьбы ещё надо дожить, – вздохнул тот.

– Я тебе на то намекаю, что танцевать тебе всё – равно придётся.

– Вальс? На фронте?

– Не, ну некоторые танцуют, – пожал плечами Иван. – Фырова вспомни с Людкой.

– Вот ты меня и будешь учить, доумничаешься.

– Не, Сань, для этого нужна девушка.

– Ничего. Ты замечательно подойдёшь.

Сорокин хотел что-то сказать, но передумал. Александр не стал ждать его ответа и решил закончить тему. Он вытащил пачку папирос и протянул другу:

– Будешь?

– Обижаешь, – взял табак Сорокин.

Они закурили и стали наблюдать за происходящим в лагере. А вон и Катя возвращается с окопов с пустой сумкой. Маленький почтальон справился с задачей.

Глава 7

«Я же боец»

– Бьётся в тесной печурке огонь. На поленьях смола, как слеза. И поёт мне в землянке гармонь про улыбки ваши и глаза…

Катя остановилась и вытащила из ледяной воды бинт. Расправила его красными онемевшими пальцами и присмотрелась. «Нет», – подумала девочка, – «этот нужно ещё немного постирать». Она кинула его в воду и продолжила тихонько напевать:

– И про вас мне шептали кусты в белоснежных полях под Москвой, – Катя вздохнула и с горечью произнесла. – Я хочу, чтобы слышали вы, как тоскует мой голос живой.

Конечно, песня была немножечко о другом. В знаменитой и популярной во всей Красной Армии «В землянке» пелось о любви солдата, которая была так далеко. До которой нужно было ещё постараться дожить: «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Но у Кати не было никакой любви вне фронта, да и на нём тоже. Поэтому она переделала немного текст и, когда оставалась одна, обращалась к своей погибшей семье. Вообще за время проживания на фронте, девочка выучила очень много песен. Раньше она знала только «Катюшу» и «Синий платочек», а теперь в её запасе были и другие: «В землянке», и «Курганы», и «Смуглянка», даже «Боевая пехотная». Ну, последнюю грех было не знать. Без неё невозможно было в любых походах. Бывало шагаешь вместе со строем куда-нибудь, а настроения нет вообще. Погода плохая, холодно. Идёшь себе, погрузившись в смутные мыли. В этот момент и начинает поедать один из самых главных врагов солдат – тоска. Она проникает в душу и ничего сделать ты не можешь. И тут на помощь приходит единственное спасение. Товарищ командир, который ведёт строй вдруг начинает петь: