СВЯЩЕННИК. Ты ничего не сможешь сделать.

ГРИФФИН. Я много чего могу сделать. Вы забываете, убеждение – моя профессия.

СВЯЩЕННИК. Принуждение абсолютно бесполезно. Слюнявые, гигантские, плотоядные пауки, которым ты продал душу, не властны надо мной. Я отвергаю их, и я отвергаю тебя.

ГРИФФИН. Пауки? Не знаю я никаких пауков. Да как у вас могла возникнуть такая мысль? Вы совсем рехнулись в этой глухомани?

СВЯЩЕННИК. Садистские. Порочные.

ГРИФФИН. Вы приписываете злонамеренность процессу, который всего лишь более или менее неизбежен.

СВЯЩЕННИК. Ты – змей.

ГРИФФИН. Вот не нужно оскорблять мои чувства. Я этого не начинал. Вы начали. Это ваша паутина, и это ваши мухи. Когда отрезанные головы начнут закатываться под диван, не вините меня. Последствия – целиком ваша работа.

СВЯЩЕННИК. Я тебя не боюсь. Ко мне ты прикоснуться не сможешь.

ГРИФФИН. Так выберу невинных зевак.

СВЯЩЕННИК. Мне все равно.

ГРИФФИН. Вам далеко не все равно. Вы заметно смягчились. Лишили себя многого.

СВЯЩЕННИК. Не делай этого.

ГРИФФИН. Слишком поздно. В этот самый момент твоя хорошенькая маленькая девочка слишком сильно осложняет себе жизнь.

СВЯЩЕННИК. Если ты ее тронешь…

ГРИФФИН. Незачем мне трогать ее. Когда епископ узнает, что здесь появились странствующие актеры, он пришлет своих ищеек. Насколько я слышал, в последнее время епископ отдает предпочтение распятию. (Пауза. Он смотрит на СВЯЩЕННИКА). Вы в порядке?

СВЯЩЕННИК. Все у меня отлично.

ГРИФФИН. Не выглядите вы на отлично. Да и быть такого не может. Если хотите, лекарство у меня есть.

СВЯЩЕННИК. Оно сработает?

ГРИФФИН. Нет, разумеется, но сработает. Но все же… (Пауза. Курлычут голуби. Он смотрит на воду). Голуби. Холодный, дрожащий утренний город. В пурпуре зари кроткое курлыканье голубей. Хорошая девочка здесь у тебя. Очень хорошая. Жаль, что ты ее прячешь. Мне недоставало тебя, Вилли. Правда. Действительно недоставало.

СВЯЩЕННИК. Теперь ты один из них, так?

ГРИФФИН. Один из кого?

СВЯЩЕННИК. Ты работаешь на епископа. Ты продался.

ГРИФФИН. Я продался? Я продался? А кто кого бросил, парень? Кто однажды собрал вещички и оставил меня с семнадцатью не получившими положенного жалования актерами, дюжиной сундуков с поеденными молью костюмами, фургоном с поломанными декорациями и больным жирафом? И после этого у тебя хватает наглости обвинить меня в продажности?

СВЯЩЕННИК. Не можешь ты оставить фургон на моем дворе.

ГРИФФИН. Я подумал, что вы загоним его в амбар. Сундуки я велел отнести в подвал. Сигар у тебя нет, так? У меня постоянно заканчиваются сигары. Я могу не думать о еде только когда курю. Такой у меня обмен веществ. Некоторые рождаются не с животом, а с бездонной пропастью. Голод сбивает меня с мысли, я путаю, где у меня что. Сигары, женщины, места, животные, друзья. Я – ходячая беда. В чем дело, Вилли? Жизнь начала тебя ломать? Не могу сказать, что меня это удивляет. (Карканье ворон). Тут полно ворон. Почему здесь так много ворон? Они преследуют меня. (Достает резиновый мяч, начинает подбрасывать). Больше не жонглирую. Остался только один мяч. Хорошо быть свободным, правда? Будь я свободным, улегся бы на землю в чьем-нибудь саду, заглатывал воробьев целиком, пил из шланга под кустами жимолости, грелся на солнышке, ползал по травке.

СВЯЩЕННИК. Если они увидят тебя здесь…

ГРИФФИН. Да, пришлют всю королевскую конницу и всю королевскую рать, а еще и толпу мерзких бандитов, каких редко где найдешь по эту стороне ада. (Затягивается сигарой). Девушка очаровательная. Стала такой красоткой. Печально. (Карканье ворон). Люди говорят, что вороны прилетели из ада. Думаешь, в этом что-то есть, Вилли? Я надеюсь, что нет. В лесу их полно. Они смеются над нами, дружище, рассевшись на старых, умерших деревьях. Господи, как я голоден. Я бы съел сурка, верблюда, хлебницу. Будь у меня желание, я бы съел этот резиновый мячик. Да, съел бы. (достает красный платок, вытирает мячик, достает солонку, посыпает его солью. Ах, вкуснотища, совсем как жизнь. Жизнь – она сочная. Как перезревший персик.