Алиса , быстро затараторив, ответила: "Хочу навестить Веронику, мы давно не виделись".

Отец ненадолго задумался, потер подбородок и властно заявил: "Нет"

Алиса продолжила стоять на том же месте, не понимая причину отказа. В ответ она с недоумением спросила: "Почему?"

Заранее она уже знала, что отцу ее тон никак не понравится. Но рискнула, так как удивление побороло страх. Отец снова сказал предупреждающим тоном: "Нет. Я больше повторять не стану. Негоже ходить в чужой дом без приглашения".

Алиса только хотела заикнуться о том, что они с подругой ходят в гости к друг другу с момента переезда Вероники в их деревню, но отец перебил ее, подняв ладонь к верху, и прошипел: "Я повторять больше не буду". Алиса , прикусив язык, зашагала обратно, в свою комнату, в полном недоумении от происходящего. Будто все вокруг было против нее.

Все, что в последнее время обрушилось на ее детские плечи, не давало ей покоя. Она никак не могла сложить полную картину в своей голове. От раздумий вопросов появлялось еще больше. "Как эти люди оказались в лесу?", "Кто они?", "Зачем они это сделали?", а самый главный вопрос был: "Во имя чего? Или кого?" Мурашки предательски поползли по коже… Прогнать пугающие мысли не получалось. Алиса решила, во что бы то ни стало, так просто она не сдастся. Ей определенно нужно было понять, что произошло в тот злополучный день.

Спустя несколько часов отец надел свою мантию для очередной проповеди. Мама хлопотала на кухне, сегодня в деревне был большой праздник – день летнего Солнцестояния. Марфа во всю готовилась. Для церкви она пекла пироги, чтобы накормить всех прихожан в этот особенный день. Подготовила для себя и для Алисы опрятно-выглаженные платья, темно-синего цвета. Это был праздничный цвет. Обычно они надевали только серое, либо черное. Ярких красок в их нарядах не было, как впрочем и в их жизни. Все яркое, веселое – искушало. Так считал отец, а мать молча соглашалась с каждым его словом. Алиса спустилась к матери, чтобы помочь с подготовкой, как вдруг, Марфа отбросила свои дела, вытирая руки о вафельное полотенце и внимательно, по-доброму посмотрела на дочь. Отец уже покинул дом и направился в церковь, поэтому обстановка в доме была более спокойной. Марфа сказала: "присаживайся, милая". Алиса с повиновением села за стол. Ей так хотелось поговорить с мамой, не бояться рассказать ей правду, но она запретила себе, так как знала, что за этим последует. Она знала, что мать не даст ей никакой дельный совет, не успокоит и не приласкает, даже не попытается ее понять, а тут же расскажет все отцу. Алиса смотрела молча на маму в ожидании, а Марфа тем временем, доставая пироги из печи, приговаривала: "Ты уже совсем взрослая девочка, Алиса, ты послушная и честная. Я очень горжусь тобой". Алиса смотрела на маму с удивлением, она никогда не слышала ничего подобного из ее уст. Возможно, единожды, когда в детстве упала с лестницы и очень ушиблась, мать позволила себе слабость и обняла дочь, приласкала, пожалела. Алиса понимала что она боится отца, его гнева. Он был поистине жестоким человеком. Его елейная улыбка в церкви для прихожан никак не уживалась с его образом дома. Жестоким, не терпящим любого неповиновения. Порою Алисе казалось, что отец и сам посмел возомнить себя Богом. Он проповедовал христианство, считая себя подобием высшим, выше всего мирского. И при этом никогда сам не приклонил колени перед Богом. Только требовал безоговорочной веры и поклонения. Гордыня, которая чувствовалась в прожигающем взгляде отца, заполоняла все вокруг. Девочка это понимала, даже не смотря на свой юный возраст.