– София, мы обо всем можем…

Девочка вывернулась из хватки Симона и побежала по переулку. Через несколько шагов она уже слилась с темнотой. Симон хотел было броситься за ней, но тут заметил, что с пояса пропал кошелек с монетами, на которые он собирался купить новую одежду.

– Ах ты…

Он взглянул на кучи помоев и фекалий в переулке. Потом решил, что гнаться все равно бессмысленно. Вместо этого он отправился домой, чтобы, наконец, хорошенько выспаться.

Четверг, 26 апреля 1659 года от Рождества Христова, 7 утра

Погрузившись в раздумья, Магдалена перешла мост через Лех и побрела по грязной дороге в направлении Пайтинга. В мешке у нее на плечах лежали кое-какие травы и девичий порошок, который она приготовила еще вчера. Прошло уже несколько дней, с тех пор как она обещала занести его старухе Даубенбергер. Старой знахарке было за семьдесят, и она ходила с трудом. Несмотря на это, для Пайтинга и всей округи она еще оставалась деревенской знахаркой, которую везли к себе, если случались тяжелые роды. Катарина Даубенбергер приняла на свет сотни детей. Славу ей принесли ее руки, до сих пор способные вытянуть даже самого упрямого малыша. Она слыла повитухой и целительницей, и священники с врачами смотрели на нее с недоверием. Хотя болезни она определяла неизменно точнее и лечила не в пример лучше. Отец Магдалены частенько ходил к ней за советом. В качестве небольшого одолжения он снабжал ее девичьим порошком. Ведь ему самому могли бы в скором времени понадобиться от нее какие-нибудь травы.

Когда Магдалена прошла мимо первых домов Пайтинга, она заметила, как крестьянки оборачивались ей вслед и шептались. Некоторые крестились. Дочери палача в деревне мало кто радовался. Многие полагали, что она была в сговоре с Вельзевулом. Верили также, что красота ее досталась ей не иначе как после сделки с самим сатаной. И обещала она ему уж не меньше, чем собственную бессмертную душу. Магдалена никого не переубеждала – так она, по крайней мере, могла хоть уберечься от назойливых ухажеров.

Не обращая больше внимания на крестьян, девушка свернула в правый переулок и вскоре вышла к маленькому покосившемуся домику знахарки.

Она сразу заметила, что чего-то недоставало. Ставни, несмотря на погожее утро, были закрыты, травы и цветы в садике перед домом частично затоптаны. Магдалена подошла к двери и дернула ручку. Заперто.

Она уже поняла: что-то не так. Даубенбергер слыла особенно гостеприимной, и Магдалена еще ни разу не видела, чтобы ее дом был когда-нибудь заперт. Каждая местная женщина могла в любое время обратиться к старой целительнице за помощью.

Магдалена с силой застучала в дверь.

– Даубенбергер, ты здесь? – закричала она. – Это Магдалена из Шонгау! Принесла девичий порошок!

Прошло некоторое время, и сверху открылось чердачное окно. Катарина недоверчиво посмотрела на девушку. Что-то беспокоило старуху, морщин на лице появилось больше прежнего. Она выглядела бледной и усталой. Узнав гостью, она не сдержала улыбку.

– Так это ты, Магдалена? – крикнула она. – Хорошо, что пришла. Ты одна?

Девушка кивнула. Знахарка внимательно оглядела окрестности и скрылась в доме. Заскрипела лестница, отодвинулся засов, и дверь, наконец, отворилась. Даубенбергер торопливо завела девушку внутрь.

– Что стряслось? – спросила Магдалена, когда вошла. – Отравила бургомистра?

– Что еще может стрястись, глупая курица! – огрызнулась знахарка и поворошила угли в печи. – Прокрались они ко мне ночью, молодчики из деревни. Хотели дом поджечь. Да вовремя подоспел Михаэль Кессль, староста, прогнал всех. Иначе быть мне теперь мертвехонькой.