– Могу я вам помочь чем-нибудь? – спросила Магдалена и приветливо улыбнулась.

Незнакомка ненадолго задумалась, а потом улыбнулась в ответ.

– Да, девочка моя, можешь. Я ищу своего брата, он местный пастор. Его зовут Андреас Коппмейер. – Она наклонилась в седле и протянула Магдалене руку в перчатке. – Мое имя Бенедикта Коппмейер. А тебя как зовут?

– Магдалена Куизль. Я… здешняя знахарка.

Ей всегда тяжело было признавать, что она дочь местного палача. Тогда люди зачастую крестились или с шепотом отворачивались.

– Магдалена… красивое имя, – продолжала женщина и указала на мешок. – Ты, смотрю, как раз с родов. Все прошло хорошо?

Девушка кивнула и опустила глаза в надежде, что всадница не заметила, как она покраснела.

– Это радует, – сказала Бенедикта и снова улыбнулась. – И все же… Ты знаешь, где находится церковь моего брата?

Магдалена без лишних слов развернулась и зашагала обратно в деревню. Она даже рада была, что встретила эту незнакомку, – немного отвлечься ей не помешает.

– Следуете за мной. Это недалеко отсюда. – Она указала в сторону запада. – Прямо за тем холмом вы увидите церковь Святого Лоренца.

– Надеюсь, застану брата дома, – сказала Бенедикта Коппмейер и изящно соскочила с коня, чтобы дать отдых своему гнедому. – Он прислал мне письмо. Кажется, что-то важное.

Ведя лошадь под уздцы, она последовала за Магдаленой по дороге на Альтенштадт. Сквозь щели в ставнях за женщинами наблюдали деревенские жители и провожали их недоверчивыми взглядами.

Симон заглянул в открывшийся перед ними черный провал. Из прямоугольного отверстия на них веяло сыростью и запахом плесени. Вниз круто уходила высеченная в камне лестница; уже через пару шагов ступени ее терялись в темноте.

– И что, мы… – начал он, но, увидев, как палач угрюмо кивнул, не стал договаривать. – Нам понадобится свет, – заметил он наконец.

– Вот их возьмем, – Куизль показал на два серебряных подсвечника, стоявших на алтаре. – Господь милостивый, да не прогневается на нас.

Он взял оба подсвечника и зажег их от свечи, горевшей в нише перед пронзенным стрелами святым Себастьяном.

– Теперь идем.

Якоб протянул Симону один из подсвечников и стал спускаться по влажным и скользким ступенькам. Молодой лекарь последовал за ним. В воздухе, ему показалось, витал необычный аромат. Но определить его он не смог, и запах постепенно развеялся.

Спустившись всего на несколько метров, они почувствовали под ногами ровный пол. Палач посветил вокруг, и взору открылась комнатка почти идеальной квадратной формы. Повсюду догнивали разбитые бочки и доски, в углу доживало свой век потрескавшееся распятие, краска на образе Иисуса вся выцвела и облупилась. С другой стороны валялась куча истертого тряпья. Симон наклонился поближе и разглядел на плесневелой ткани изображения крестов и жертвенных агнцев. Материя рассыпалась в руках лекаря.

Куизль тем временем распахнул сундук, стоявший поперек комнатки, и извлек из него ржавый канделябр и огарок свечи. Тут же с отвращением бросил все это обратно.

– Благослови нас святой Антоний, мы отыскали церковный чулан! – прорычал он. – Ничего, кроме рухляди!

Симон согласно кивнул. Они, судя по всему, наткнулись на старый церковный подвал. Вероятно, добрую сотню лет назад сюда складывали все, чему не находили больше применения. Значит, то, что священник лежал именно на той плите, – всего лишь совпадение?

Симон заскользил взглядом по стенам, на которые пламя свечей отбрасывало гротескные тени. Под одной из стен, прямо напротив лекаря, лежали кучи хлама, доски, разломанные стулья. И над всем этим высился до самого потолка прислоненный к стене дубовый стол. За ним виднелось что-то белое. Симон подошел и провел там пальцем. Потом посветил на палец свечой: тот был белым от извести.