– Зато времени на депрессию совсем нет, – усмехаюсь, наблюдая за тем, как Машка намазывает толстым слоем варенье на тост. То самое, для которого я ягоды сама летом собирала, а дедушка в банки закручивал.

На секунду больно становится, дедушки больше нет, а его соленья с вареньем всю зиму будем есть.

– Вкусно?

– Угу, – кивает с набитым ртом Машка. – Не понимаю, откуда у людей время на все эти осенние страдания и депрессии? – удивляется подруга, – Я, например, сегодня работаю, и завтра работаю, и послезавтра. И зима придет, а я снова, блин, работаю…

Кивнув, соглашаюсь с ней. Да, Соколова поболее моего работает. Настоящая трудяга.

– Работа СУТКИ через двое, коллектив – СУКИ через двое, – громко щёлкнув пальцами, Машка подаётся вперёд. Глаза любопытные хитрющие. – Насть, а ты не знаешь, чего это Марго вчера ходила, будто слопала дохлую крысу?

Глава 16

Настя

Неловко поёрзав на диване, убираю выбившуюся прядь за ухо. Кажется, можно забыть о том, что хотела провести приятный вечер в непринуждённой обстановке.

– Станислав Валерьевич отчитал ее за превышение должностных полномочий, – повторяю точь-в-точь фразу, произнесённую накануне Стасом.

– Ха! Правда, что ли? – серые глаза горят восторгом. – Так этой ведьме и надо!

Зачерпнув очередную ложку каши, подношу к капризно надутым губкам дочки. Всем своим видом малышка показывает: мама, не отвлекайся! Я кушать хочу.

– А вообще, нелегко ему сейчас придётся, – неожиданно добавляет Маша.

– Почему?

Тут же себе мысленно даю затрещину. Ну, вот кто, спрашивается, тянул за язык?!

– Так, – пожимает плечами подруга, делая небольшой глоток чая, морщится. – Обожгла язык. Такому красивому мужику всегда трудно работать в женском коллективе: будет приставать – скажут бабник, не будет – начнут грязные сплетни распускать.

Мои брови ползут вверх. Вечно Соколова как ляпнет!

– Не думаю, что на Стаса… Станислава Валерьевича могут подумать что-то такое, – недоверчиво качаю головой. – Бред.

– А шут их знает, этих обиженных баб, – говорит на полном серьёзе Машка. – А так видно, что мужик хороший. Мне нравится, – для убедительности кивает. – Сотрудников ценит, и они на поток не поставлены. Вот говорят, приказ отдал ведьме повысить всем зарплату.

– Да, я тоже слышала.

Решаю умолчать про то, что сама непосредственно присутствовала при этом разговоре. Тогда Машка точно не отцепится. Пытать будет!

– Я вчера мимо пробегала, а там он стоит у ресепшн с документами… смотрит на тебя, как голодный волк на овечку, слюной давится.

Вспыхнув, прячу глаза под проницательным взглядом Соколовой.

– Да прям! – усадив Ксюшу на ковёр, разрешаю дочке взять зелёный карандаш, чтобы чиркать в старенькой книге. – Сдалась я ему… Что придумываешь?

– Шутишь, что ли?! – подруга недоверчиво щурится, выглядит обиженной. – Ты себя вообще когда в зеркало последний раз видела, а? Ожерельева?

Проходится выразительным взглядом по моим стройным ногам, нисколько не прикрытым коротенькими домашними шортами.

– Маш, не начинай! – отмахиваюсь, как от надоедливой мухи. – Сколько можно?

– Сколько нужно, столько можно! – огрызнувшись, заводит свою любимую песню: – Везёт, такая фигурка! – закатив глаза, Машка тянется ложкой к варенью в пиале. – Я вот вчера открыла банку сгущёнки, что б ложечку в кофе положить, а когда очнулась – скребу ложкой по дну, как Винни-Пух! Короче, такой фигуры мне не видать. Можно даже не стараться, – Машка отправляет за вареньем кусок хлеба вприкуску.

– Маш, да хорошая у тебя форма, – искренне не понимаю загонов подруги.

Да, не девяносто-шестьдесят-девяносто, зато какая она настоящая. Как я слышала говорил Завертяев: мягкая, русская красавица!