Повиниться в этом – вогнать ему в спину длинный нож. Только в настоящее время до меня доходит, насколько мое поведение было неправильным, неуважительным в первую очередь к себе, к своей фамилии.

Совершая вдох-выдох, набираюсь сил. Взрослая жизнь несет за собой немало определённых бонусов, но есть и вещи, которые обязательно нужно учиться совершать. К примеру, брать на себя ответственность за свои поступки.

– Папа, – заявляю, наконец-то приподнимая глаза. – Я сама… сама во всем виновата. Я бы не хотела ворошить былое и, вообще пускать Алиева в нашу с Мией жизнь.

– О чем ты? – хмурит брови отец. Его лицо становится злым, а жалящий взгляд таких же, как и у меня карих глаз, пробирается мне под кожу. – Что значит не пускать? Ты и так дел натворила. Твоей дочери три года, а она растет безотцовщиной при живом отце.

Да, господи! Я думала об этом миллионы раз. Конечно, виновата. Но я ведь не могла иначе?

– Мне сегодня звонил адвокат Руслана, – признаюсь отворачиваясь.

Отец кивает.

– Да, он мне говорил, что хочет оформить все документально. Кроме того, у него в планах сделать тебе предложение. Об этом мы с ним и беседовали.

В меня словно яркая комета влетела. Он что сбрендил? Пускай до конца жизни развлекается со своими Кисками, а ко мне даже приближаться забудет.

– В смысле, предложение? Какое? – спрашиваю отца, повышая голос.

– То самое, – стучит он пальцами по столу и давит интонацией, а потом улыбается. – Я сказал, что принимать решение тебе.

– Какое может быть решение? – уже кричу вспыхивая. – Папа, ты в своем уме? Это же абсурд.

Но он словно не слышит.

– Отставить базар! В целом, я даже рад, – произносит он, разглаживая пальцами морщины на лбу. – У моей внучки нормальный отец, а не какой-нибудь папенькин сынок-мажор с нефтяной скважиной.

– Папа, – рявкаю вскакивая. – Не нужно говорить про Вову плохо.

– А что тут говорить? Ты сама все видишь.

Если честно, это нелепое противостояние отца с моим женихом уже изрядно наскучило.

Они просто разные. Совсем. Папа строгий, категоричный, не терпящий возражений военный человек. Вова… Он дипломат, готов в любых обстоятельствах найти разумный компромисс и уступить.

Но он не тряпка. И жесткому напору отца старается соответствовать.

Из коридора слышится звук топающих ножек и в кухню залетает моя дочь с заспанными глазами и распущенными волосами.

– Ю-ра приехал, – вопит Мия, бросаясь на деда.

Усмехаюсь, рассматривая эту парочку. Потому что называть генерал-майора Юрия Всеволодовича Рихтера просто Юрой, есть право только лишь у моей мамы и моей трёхлетней дочери.

Миюша по-деловому усаживается на колени к деду, и пока я подогреваю для неё стакан с молоком в микроволновке, повествует, как они вчерашним вечером играли с четырёхлетним Мироном Громовым.

Отец следит глазами за ней еще внимательнее, чем обычно. Подхватывает взглядом каждый взмах кукольных ресничек. Выслушав долгую речь, грубовато целует детскую щечку и выговаривает:

– Ну и глупый у тебя дед, малышка. Может и правда на пенсию пора? Столько вариантов перебрал, а слона-то и не заметил. Ты же копия твой папаша.

Терпеть не могу середину июля в городе. Все улицы покрываются тополиным пухом и разъезжать на машине без закрытых стекол и кондиционера становится невыносимым.

Подъехав к ресторану Марио, где Руслан назначил сегодняшнюю встречу, поправляю короткий черный сарафан из тончайшего хлопка и исследую своё отражение в зеркале, встроенном в солнцезащитный козырек.

Безупречные стрелки на глазах, чуточку румян и розовый насыщенный блеск на губах. Глянцевые темные волосы перебрасываю на одно плечо, чтобы выделить изящную шею.