— Леш, а ведь ты пожалеешь, — шепчу я, сжимая его запястье, чтобы он хоть чуток смягчился. — Рано или поздно все встанет на свои места. Ты узнаешь правду. Узнаешь, что я ни разу не лгала тебе, не смотрела налево. Для меня всегда был лишь ты и наша дочь. Наш брак, в конце концов. А ведь до недавних пор все было замечательно. После того как моя сестра начала... — сбавляю тон, дабы Дашка не услышала. — Начала ноги раздвигать перед тобой. Тебе она так сильно понравилась? Я же не стала вам мешать. Так вот иди к ней и продолжайте заниматься тем, чем занимались, когда я вас застала в одной постели. Всю жизнь кайфуйте! Но меня с Дашей не трогайте, прошу вас.

Алексей криво усмехается, отпускает мою руку.

— На хрен мне твоя сестра сдалась? Она всего лишь успокаивала, когда хреново было. И деньги получала. То есть ты поняла, что она для меня значит. Насть, — муж касается пальцами моего подбородка, поднимает. Заставляет смотреть в глаза. — Я дам тебе последний шанс. Сейчас мы зайдем внутрь, — кивает в сторону здания. — Ты скажешь судье, что не хочешь разводиться. И мы вернемся домой, продолжим жить как ни в чем не бывало. А если нет... А если ты не согласна, Настюша, то имей в виду: судья — мой человек. Органы опеки уже тут как и свидетели, которые, естественно, дадут показания против тебя. Поверь моим словам, женушка, я «от» и «до» знаю, что произойдет на судебном заседании. Ты при любом раскладе проиграешь. Даша поедет со мной, ты одна вернешься в свой курятник. Так что подумай хорошенько. У тебя ровно две минуты.

Я качаю головой, не веря словам мужа. Он что, под кайфом? Ненормальный, что ли, Господи?! Жить после его измены вместе? Забить на то, что он переспал с моей сестрой? Так еще и гордо заявляет, что пользовался ее услугами и платил ей за это деньги. Кретин! Сукин сын, черт его раздери!

— Жить как ни в чем не бывало, — парирую я. — Ты пойдешь «делать» других баб. А потом вернешься домой, будешь обвинять меня в измене и бить за то, чего я не делала? Кстати, а зачем я тебе? У меня же, судя по твоим словам, любовник есть. Или уже дошло до тебя, что ты был не прав?

Дочь тянет меня за руку, что-то говорит. Но меня передергивает от того, как Леша смотрит на меня. Самодовольный такой, уверенный в себе и своих силах. Действительно, зачем я ему? Я же предатель! Я же променяла его на другого. А теперь он готов принять меня? Боже, что за лицемерие?

— Да или нет, Настя?

— Нет, конечно же, — чеканю я, делая шаг назад. — Лучше я сдохну, чем к тебе вернусь!

В суде настолько душно, что хочется скорее покинуть этот зал. Дашку забрала женщина из органов опеки. Дочка плакала так, что у меня сердце замирало. Успокоить получилось с огромным трудом. Она будто чувствует, что ее отец заберет к себе. Хотя... Малышка ведь слышала наш разговор. Девочка она у меня умная и сразу слова Леши разложила по полочкам.

Судья задает мне вопросы, но ответы мои, можно сказать, не слушает. Я, конечно, знала, что Гончаров постарается, чтобы все пошло против меня. Но не могла представить, что он и судью подкупит.

Мужчина лет сорока пяти косится на меня, а потом переводит взгляд на Алексея, который опять же хитро ухмыляется. Он не сводит с меня своих черных глаз. Будто ими говорит: «Я же тебе говорил! Предупреждал! Надо было слушаться!»

Меня обвиняют не только в неверности мужу. Так еще и в том, что я била дочь. Собственную дочь, над которой я трясусь столько лет и которую никому!.. Никому в этой жизни не позволяла обидеть. Она же моя душа! Она мое сердце! Она единственный человек, ради которого я готова в любой момент душу дьяволу продать. Почему я должна поднимать на нее руку? Как не стыдно обвинять человека в том, чего он не делал?