– Я не голодна, – бросила ему, давая понять, что не собираюсь идти на поводу у того, кто фактически пленил меня. Дело даже не в оскорбленной гордости. Мне физически плохо и совсем нет аппетита. – Оставь меня.

– Что с тобой? – вопреки моей просьбе, альфа вошел в комнату и приблизился к кровати. Я тут же отвернулась на бок, уткнувшись носом в подушку. – Эй, я к тебе обращаюсь! – поняв, что я совсем не настроена на общение, Роман ткнул меня пальцем в плечо. Ай! Больно же! – Что болит?

– Плечо, – буркнула я в ответ.

– Почему оно болит?! – с абсолютно серьезной обеспокоенностью спросил альфа. – Что с ним случилось? – этот наглец поддел край рукава моей футболки и задрал его, открывая себе взор на плечо.

– Ты в него ткнул! – не выдержав, я раздраженно одернула ткань. Нет уж, трогать себя не позволю!

– Какие мы нежные, – проворчал альфа, но прикасаться ко мне больше не пытался. По крайней мере, без разрешения. – Температура есть? – он занес руку над моим лбом, без слов прося разрешения прикоснуться.

– Не знаю, – я попыталась прижать голову плотнее к подушке, чтобы часть лба утонула в мягкой поверхности. – Дай мне таблетку обезболивающего и оставь, – попросила тихим голосом, чтобы не нарваться на эмоциональный отказ из вредности. – Я, правда, совсем не хочу есть.

– Я принесу градусник, – только и бросил мне Роман, выходя из комнаты. Он вернулся через пару минут и протянул мне небольшой прибор для измерения температуры тела. Деваться некуда, пришлось мерять температуру в присутствии альфы.

– Тридцать шесть и девять, – вернула ему его собственность, как только она издала сигнал.

– Ни плохо, ни хорошо, – хмыкнул Роман, стоя надо мной как отвесная скала. Его присутствие давило, внушала странное чувство смущения. Не хочу, чтобы Манкулов видел меня такой: разбитой, слабой, больной. Слава богу, он не привел с собой Бена. – Болит голова? – спросил альфа.

– Болит, – вяло отозвалась я.

– Мышцы ноют? – продолжил он допрос.

– Ноют.

– Горло болит?

– Нет, – фыркнула я.

– Понятно. Сейчас вернусь, – бросил он странную фразу и вновь вышел. Я так и осталась лежать, не понимая, что собирается делать хозяин дома. В сердце теплилась надежда, что он послушал меня и пошел за обезболивающей таблеткой. Но эта надежда рассыпалась в прах, когда Роман вернулся, держа в руках стеклянный бутылек, напоминающий флакон от духов.

– Выпьешь – и все пройдет, – пообещал он, протягивая мне странную штуку с непонятным содержимым цвета болотной тины. Ха! За дуру меня держит? Пить непонятную бурду в доме врага моей семьи?

– Это яд? – самое логичное, что пришло мне в голову.

– Это лекарство, – щека Романа дернулась, словно я зарядила ему пощечину. Нервничает он, но показывать этого не хочет. – Выпьешь, и через пять минут будешь прыгать, – после этой фразы он как-то странно хмыкнул, отчего желание пить эту настойку погибло в зародыше. – Юля, сама подумай: какой мне резон травить тебя? – оборотень быстро догадался, в какую сторону поскакали мои мысли.

– Кто тебя знает, – пробурчала я, одарив альфу хмурым подозрительным взглядом. Откуда мне знать, вдруг Манкуловы решили обставить все так, будто я сама разбилась на машине, наглотавшись какой-то дряни? Это, кстати, избавляло их от многих проблем и позорило мой клан.

– Я хочу вернуть тебя отцу в целости и сохранности, – заверил меня Роман, упорно протягивая настойку. – Только представь, о чем он подумает, когда увидит тебя, едва стоящую на ногах?

– Подумает, что надо мной издевались? – предположила я, смотря на альфу как на дурака. Он что, и вправду думает, будто я собираюсь играть на его стороне? – Надеешься избежать наказания? – мне не хватило сил сдержать интонацию злорадства в своем вопросе.