В центре красовался лишь пол с красиво выложенной плиткой в виде все той же золотистой лисицы в красном прямоугольнике во всю ширину зала, лишь где-то метр не доходя до диванчиков и кресла хозяина.

Из центра купола над всем этим свисала большая люстра с такими же кульками, но очень маленькими и в огромном количестве.

Мы разделились на две группы. Одна пошла в правый угол – будут сегодня музицировать, вторая – в левый угол, танцовщицы.

В дни недели перед аукционом обычно представляют девушек, у которых только наступило совершеннолетие, тех, кто ещё не достиг восемнадцатилетия, начиная с 16 лет и тех, кто уже прошел этот рубеж, но не был выкуплен. Основное внимание доставалось, конечно, нам, в этом полугодии празднующих восемнадцатилетие. Если какая-то девушка понравилась гостю, но она ещё слишком юна – за нее можно было внести залог. Правда, это все равно не гарантия, что ее продадут именно тебе. Хотя забронированных девушек выкупал кто-то другой крайне редко. В моем потоке тоже была одна такая девушка. За счёт этого выступления получались красочные, а музыкантов и танцовщиц хватало на всю неделю. Они повторялись, но не создавалось впечатления, что танцуют каждый день одни и те же. Единственная разница у восемнадцатилетних с остальными была в том, что остальные танцевали групповые танцы, а мы индивидуальные. Перед групповыми танцами сменялись и музыканты. Их так же озвучивали и можно было забронировать. На столах были специальные выемки для них. Если гостю нравилась, он ставил шушу и писал сумму.

Также у гостей была возможность попросить подойти и присесть к его столику ту или иную рабыню, но только на время одного выступления. А еще они могли подойти к сидящим девушкам и попросить встать, показать зубы, руки, ноги (если девушка в юбке), можно присмотреться и разглядывать вблизи, сравнить нескольких, потрогать, но в пределах допустимого. За пределами вечеров и аукциона встречаться с рабынями на продажу было запрещено. Исключение – только в присутствии хозяина.

По итогу обычно больше половины девушек всегда выкупались в дни восемнадцатилетия. Когда больше, когда меньше.

Мы замерли.

– А где Карина? – спросила одна из девочек, она дружила с Кариной.

– Она отдыхает. Я с ней поменялась.

– А… ну ладно. – улыбнулась она. Должно быть знает, что та уже устала и рада бы полежать.

Мы расселись на небольшие диванчики. Красиво расправили складки на своих нарядах, проверили не забыли ли чего. Пока ещё есть время попросить слуг принести, чем, собственно, две девочки и воспользовались.

Через полчаса начали появляться гости.

Сперва зашли два молодых наследника домов Песчаной собаки и Пустынной гадюки, затем визирь Шоха, после него тройка слуг из более дальних городов под знаками домов Кирзы (большой такой ящерицы с маленькими крыльями, с помощью которых она здорово прыгает), Пустынного тарантула и Зеркального дракона (подвид ящеров, размером в 3-5 метров с особыми свойствами чешуи, отражающей солнце под особым углом и плюющихся кусками огня) и замыкает второй сын из дома Речного крокуса (местный вид крокодилов).

Беспокойство съедало меня, не давало сидеть на месте. Все силы уходили на то, чтобы только не вертеться. Может, это просто мандраж? Может быть.

Надо успокоиться. Медленный вдох, выдох….

То ли упражнения помогли, то ли что, но через пару минут успокоилась и даже как-то тепло на душе стало. Я взяла себя в руки и уже начала думать. Пришла только часть гостей. Время ещё есть.

И тут вошёл человек, на которого я даже сперва не обратила внимания. Но меня заинтересовала его мрачноватая одежда.