– Его величество думает, что это вина Ива! Я должна перед ним покаяться!

Русалка ахнула, подражая ее взволнованному восклицанию.

– Тише, Мари-Жозеф! – велел Ив. – Незачем посвящать в эти недоразумения месье де Кретьена. Его величество простил меня…

– А умолять о прощении должна была я!

Русалка свистнула, словно подчеркивая тяжесть вины Мари-Жозеф.

– Какая разница? Все кончилось хорошо.

Граф Люсьен на минуту задумался, нахмурив лоб.

– Месье де ла Круа прав, – сказал он Мари-Жозеф. – Не стоит беспокоить его величество дважды, чтобы получить прощение за один-единственный проступок. Но должен предупредить вас: впредь будьте осмотрительнее.

Граф Люсьен поклонился Иву, Мари-Жозеф и отправился восвояси. От долгого пребывания без движения все тело у него затекло, он тяжело опирался на трость. Хотя с боков шатер остался не закрыт, он прошагал к выходу, и мушкетеры отвели для него полог. Его арабская кобыла тотчас преклонила колени. Он неуклюже взобрался в седло и ускакал.

Когда он скрылся из глаз, Мари-Жозеф печально произнесла:

– Прости меня, пожалуйста, я таких дел натворила… И подумать только, это сегодня-то, в день твоего триумфа…

– Послушай, – заверил ее Ив, – я и вправду все уже забыл.

Не в силах скрыть свою благодарность, она на миг его обняла.

– Иди покорми русалку, да побыстрее. И заставь ее замолчать!

Мари-Жозеф вошла в клетку и выловила очередную рыбу. Она слабо билась в сачке, словно вот-вот уснет.

– Русалка! Ужинать! Рыба!

Мари-Жозеф поболтала сачком под водой. В толще воды она пальцами ощутила тихие колебания, рождаемые русалочьим голосом.

Русалка высунула голову из-под копыт Аполлонова коня. Над водой постепенно показались ее макушка, лоб, глаза. Она уставилась на Мари-Жозеф.

– Интересно, она снова закричит, если я сниму занавеси? – спросил Ив.

– Не знаю, Ив, я даже не знаю, почему она начинает кричать. Или почему затихает, или почему поет.

Он пожал плечами:

– Не важно, лишь бы шум не беспокоил его величество.

Лакеи сняли импровизированные занавеси и вернули их на боковые стенки шатра.

– Она так горевала, – протянула Мари-Жозеф. – Плыви ко мне, русалочка. Тебе не больно? Ты не ранена?

Русалка молча подплыла к Мари-Жозеф. Та выпустила рыбку в воду. Русалка метнулась к ней, схватила ее перепончатыми руками и проглотила не жуя.

– Какая она проворная!

– Но, несмотря на все свое проворство, попалась в сеть.

Мари-Жозеф бросила ей еще одну рыбу. Русалка с силой ударила хвостом, наполовину выбросилась из воды и схватила рыбу прямо в воздухе, а потом снова нырнула в фонтан, хрустя рыбьими косточками и плавниками.

– Но ты же говорил, что тогда они совокуплялись, от страсти позабыв обо всем на свете…

– Я не хочу обсуждать это!

Под поблекшим загаром стало заметно, как Ив вспыхнул до корней волос.

– Но…

– Я не буду обсуждать со своей сестрой, только что вышедшей из монастырской школы, блудодеяние, даже совершаемое животными!

Резкость Ива удивила ее. В детстве они обсуждали все. Конечно, в детстве они ничего не знали о блудодеянии, людском или зверином. Может быть, он и до сих пор ничего не знает и его смущает собственная неосведомленность, или, наоборот, знание истинной природы совокупления испугало его так же, как в свое время в монастыре и Мари-Жозеф.

Она поймала последнюю рыбку и протянула ее русалке на ладони, без сачка. Русалка подплыла и замерла в нескольких саженях от нее. Рыбка забилась в ладони у Мари-Жозеф.

– Ну, плыви сюда, русалочка, милая русалочка. Смотри, какая рыбка.

– Рррыбка, – выдохнула русалка.

Мари-Жозеф ахнула от восторга:

– Она разговаривает, как попугай!

Она выпустила рыбку прямо русалке в руки. Русалка с хрустом прожевала ее и нырнула в глубину.