Как только за матерью закрылась входная дверь и хлопнула дверца стоявшего военного «Газика», мы с братом вскочили со своих постелей и стали бросаться друг в друга подушками, подпрыгивая на панцирных сетках. Вдоволь надурачившись, занялись обычными своими делами: умылись, позавтракали тем, что оставила на столе мама, подмели пол, вымыли посуду, отнесли курам корм в сарай, и, заперев дом на ключ, пошли гулять.

Детвора нашего военного поселка гуляла своеобразно. Часам к девяти утра стайки свободных от домашних дел ребятишек с самодельными удочками слетались к местной горной речке.

Начиналась рыбалка. Наживкой был дождевой червь, выкопанный вечером и заботливо уложенный в землю, насыпанную в банку из-под монпансье. Его разрывали на части цепкие пальцы и как червячок не сопротивлялся, ему была уготована одна судьба – быть нанизанным на небольшой крючок. Плевали на червяка «на удачу» и забрасывали в стремнину быстрой реки, зорко следя за улетающим в белые барашки поплавком. Через секунду поплавок тонул, и счастливчик выдергивал из воды приличных размеров серебристую рыбину, сплошь унизанную с боков красными пятнышками. Это была форель. Самая вкусная местная рыба.

Вся разношёрстная братия, рассевшаяся на досках моста, была примерно одного возраста. Это были мальчишки и их сестры, которых некуда было деть. Мальчишки ловили, а девчонки помогали снимать рыбу и укладывать ее в трехлитровые банки с привязанными «ручками» из обыкновенного бинта.

Часам к одиннадцати весь честной народ был с уловом и начинал разбредаться по домам, сдавая добытое матерям. Позже обедали, занимались домашними делами, отдыхали и к часам к трем снова собирались в стайки для игры в «казаки-разбойники», прятки, лапту.

Но в этот раз все пошло необычно: мой брат раздал малышне весь свой улов, ведь все равно дома у нас никого не было и предложил всем встретиться и пойти в кино в местный дом культуры. А до кино еще поесть дикой малины, которая росла вдоль дороги.

Дом культуры стоял отдельно от поселка, на горе и к нему тянулась пыльная извилистая поселковая дорога. Если сойти с нее в придорожные кусты, то можно было очутиться в густых зарослях малины, уже созревшей и манившей к себе своей спелостью, сочностью плодов.

Вся веселая ватага мальчишек и девчонок человек из десяти шефствовала за братом и мной никуда не спеша, лениво перекликаясь, топая по сыпучей, похожей на муку, пыли, поднимая вокруг себя ее столбы. На земле оставались отпечатки маленьких разнокалиберных ступней и подошв сандалий.

Наконец, все преодолели спуск в канаву и выбрались из нее, оказавшись в зарослях спелых ягод. На время замолчали, набивая рты плодами, долго смакую их аромат и вкус. Все получали удовольствие от свободы «без взрослых» и приятного занятия. Перед самым домом культуры детвора выползла на дорогу и медленно пошла вверх, вытирая руки о придорожную траву.

Внутри здания еще никого не было. Слышались только шлепки трафарета, которым билетерша тетя Рая, женщина лет пятидесяти, бойко и ритмично ставила отметины на серо-зеленых билетах.

– Куда вы, ребятки? Кино начнется только в пять. Погуляйте пока, – не отрываясь от своего занятия, промолвила билетерша. Она окинула мельком всю братию из-под сползавших на кончик носа очков и добавила: