Наступившая тишина была недолгой. Вскоре с той же стороны, с которой раздавались выстрелы, послышался скрип снега под лыжами. Никита совсем притаился и уставился на край оврага, пытаясь понять, кого он увидит. Одно было ясно – эти кто-то точно знают про чудовищ, а не считают их байками, как думал он.
На фоне неба с трудом можно было различить два силуэта. Один массивный, как медведь, с ружьём в руках. Второй пониже и потоньше, с целым облаком волос. Никита не смел поверить в удачу, но тут мужчина заговорил:
– Всё-таки в овраг. Придётся тащить наверх, а от тебя помощи ни на грамм. И почему я тебя взял, спрашивается?
– Потому что я первая увидела дым, и вы мне давно обещали показать охоту на живца, – ответил смутно знакомый голос, и Никита решился.
– Солунай, – тихо позвал он.
Его услышали. Мужчина с чувством выругался так, как Никита никогда бы не позволил себе при девушке, и добавил в сердцах:
– И чего ты там шею не свернул, турист.
Прозвучало это так, что Никита пожалел, что подал голос. Но было поздно. После короткой возни с лыжами девушка избавилась от них и, как горная коза, двинулась к нему. В руке у неё было не ружьё, а верёвка.
Глава 8. Искушения и опасения
Бануш после капельницы очухался быстро и совершенно не злился на Найку. Наоборот, он с новыми силами вознамерился выяснить, каким чудовищем она является. А Солунай, увы, больше не могла думать и говорить, что он ошибается. Просто обычные люди не обладают ядовитыми зубами.
Впрочем, оказалось, что плевать в приставшего как банный лист друга тоже не стоило. Он, конечно, в этот раз не упал, но рука повисла плетью.
– Во, Ганс был прав, у тебя не зубы ядовитые, а слюна! – оптимистично заявил на это Бануш, размахивая рукой как пустым рукавом. – Пошли жжениц подразним, пока я этой рукой ничего не чувствую.
– А потом чувствительность вернётся и будешь весь в волдырях, – не согласилась Солунай. Жженицы росли в углу у забора. Кажется, они были целебны и условно разумны. И в то, и в то Солунай верилось с трудом, но Айару обещала время от времени посадить кого-нибудь туда голым задом, и вот эта воспитательная мера работала даже с отъявленными чудовищами вне зависимости от того, были они людьми или нет.