– Бануш, я тебе супа принесла, – шепнула она, краснея до кончиков ушей.

– Спа… бо… – прошелестел Бануш еле слышным голосом. Он подполз к решётке и осторожно взял чашку. Он пил очень медленно, словно впитывал пересохшими потрескавшимися губами жидкость.

– За что так с тобой? – Найка уже забыла, что все боялись Бануша. Она едва не плакала, видя, к чему привело мальчика желание подружиться с ней.

– Голос, – прошептал Бануш и провёл ладонью себе по шее. – Она хочет лишить меня голоса.

«Она» – это Айару. Найке стало легче – не директор.

– Зачем? – Найка помотала головой, и её кудри ударили по плечам и щекам. Бануш тихо засмеялся.

– Я плохо умею, – прошептал он. – Управлять им. А с помощью него – всеми.

И замолчал, осторожно допивая драгоценную влагу и нехотя пододвигая пустую чашку Найке. А та застыла, пытаясь своим детским умом понять, что это значит. Бануш голосом заставил её согласиться с ним дружить?

Она возмущённо сдвинула брови и посмотрела в его испуганные виноватые глаза.

– Больше не смей так делать, – как можно суровее произнесла она. – С друзьями так не поступают!

Бануш моргнул.

– Ты будешь со мной дружить? – прошелестел он.

– Разумеется, дурачок. – Найка забрала свою чашку и поднялась на ноги. – Зря ты разве так старался? Значит, ты точно хочешь со мной дружить. А это уже неплохое начало.

Чтобы продолжить такое отличное начинание, как дружба с Банушем, Найка быстро, как только могла, добежала до кабинета директора. Она очень боялась передумать, ведь из младшей группы никто не ходил по всему приюту!

Директор Амыр и впрямь не знал про жестокое наказание, данное Банушу Айару. Он выпустил Бануша, отругал воспитательницу. А заодно, за непослушание и пропажу на несколько часов, позволил Солунай на собственной шкуре проверить, каково это – сидеть в башне. Она пробыла там до ужина, завернувшись в подбитое куриной чешуёй жёсткое, но непродуваемое одеяло, и пила горячий кисель. Одиноко, но не страшно. А потом пришёл Бануш, притащил Жылдыс и Катеньку, и наказание превратилось в полный восторг. Катенька ещё сообразила отпроситься, и теперь они прервали этот круг наказаний.

Катенька была самая умная из них, но лишь до тех пор, пока в девять лет не сменила шкурку. Вместе с потерей облика уходил и её острый разум. Как ни жаль было Солунай, спустя несколько лет стало окончательно ясно, что подругу нужно отпустить.

Но задолго до этого они подружились с Банушем и вскоре стали не разлей вода. На Айару Бануш не злился, хотя она ещё несколько раз запирала его без воды. Но и он тренировал на ней свой голос, твёрдо осознав, что на друзьях такое испытывать нельзя. Айару вздохнула с облегчением, когда Бануш и все остальные перешли в среднюю группу.

– Однажды я отправлю её на болото и скажу сунуть голову под кочку, да так и стоять, пока не задохнётся или болотник не утащит, – равнодушно пообещал Найке Бануш, и больше они не поднимали эту тему. Что до обещания, оно было искренним, но Бануш не уточнял, когда это случится, и Солунай была спокойна.

К тому же у неё появился новый повод для переживаний. Среднюю группу, куда входили все дети с семи до двенадцати лет, уже спокойно отпускали за пределы двора. Вот и в тот день их с Банушем отправили на болото за ягодами, а Жылдыс осталась с прихворавшим братом. Катенька же как раз впала в спячку, плотно укутавшись в свой кокон.

Они собрали два полных туеса и присели у болотного огонька пожарить парочку лежалых куриных сосисок, что с помощью голоса добыл Бануш с кухни.

– А ведь ты, Найка, тоже чудовище, – совершенно спокойно, словно речь шла про собранные ягоды, произнёс Бануш. – Только вот какое?..