Рэд потребовалось лишь мгновенье, чтобы узнать ее. Она видела ее портрет в одной из книг дворцовой библиотеки.

Мерра.

Еще миг – и живот Мерры взорвался с утробным звуком, от которого Рэд чуть не стошнило. Из кровавой дыры хлынули наружу корни вперемешку со внутренностями. Труп с полувскриком-полустоном снова поднялся на ноги, протягивая руки к Эммону в почти умоляющем жесте. Кожа Мерры превратилась в гнилую кору, пальцы, словно наспех слепленные из каких попало костей, покрывал мох. Это вывело Эммона из оцепенения. Он скривился и прыгнул на труп, ударив его не кинжалом, а окровавленной рукой. Тварь, укравшая тело Мерры, рассмеялась, но голос ее становился все тише, и вот существо рассыпалось в прах. Эммон развернулся и бросился к дереву, перепрыгивая затопленные гнилью участки почвы по корням, как перепрыгивают по камням бурный поток. На ходу он снова вспорол себе ладонь. Поверженная, но не уничтоженная тварь начала собирать себя заново – пока разрыв не был закрыт, силы Тенеземья продолжали подпитывать ее. Очертания лица Мерры исчезли, кости, листья и земля снова забурлили, меняя форму. Замелькали лица – разные, они то проступали в зелено-черном месиве, то пропадали, сменяясь другими. Женское, изящное и красивое до такой степени, что это вгоняло в дрожь; узкое, твердое, с чувственными губами; женщина с такими же, как у Эммона, глазами цвета янтаря; мужчина с такой же тяжелой челюстью. Существо повернулось к Эммону, чтобы тот видел эти лица.

– Почему ты не оставишь эти бесплодные попытки? В твоих костях – лес, у тебя под ногами – кладбище. Героев здесь нет.

Эммон зарычал, оскалившись. Кровь текла по его ладони – слишком темная, с зелеными разводами кровь. Такая же, как в библиотеке, когда он исцелил рану Рэд. Волк с размаха хлопнул ладонью к стволу дерева, прижал так плотно, что кровь просочилась между пальцами и потекла по его костяшкам. Дерево ушло в прогнившую землю почти наполовину, ветви царапали макушку Эммона. Гниль медленно стекала вниз по стволу, к корням, а из корней – обратно в землю, словно пятясь от крови Волка. По мере исчезновения гнили дерево перестало проваливаться в нее, начало потихоньку выныривать из ямы, потянулось обратно вверх. Эммон стоял, прижав руку к стволу, а кровь все текла и текла. Глаза его начали закрываться, колени подогнулись.

Тварь задрожала, как туман под лучами солнца. Чем больше наливалось жизнью дерево, тем бледнее и прозрачнее становилась она. Черты лиц размазались; осталась лишь зелень и тьма.

– Ты знаешь, что происходит с героями, Волчонок?

Тварь больше не пыталась прикидываться человеком; это был осколок тьмы, набитый костями и обломками ветвей.

– Они умирают.

Тварь бросилась на Эммона. Он открыл глаза, развернулся и ударил ее окровавленной ладонью. Тварь осела рыхлой кучей грязи. Эммон, из последних сил стиснув челюсти, продолжал прижимать к ней руку по мере того, как она опадала. Гниль, растекавшаяся по земле, исчезала – а за спиной Волка белое дерево все быстрее устремлялось ввысь, исцеляясь. Наконец тварь исчезла в земле. Рука Эммона теперь лежала на толстом слое опавших листьев и веток. Он отнял руку от с таким трудом закрытого разрыва. Ладонь его больше не кровоточила.

Не вставая с колен, Эммон поднял взгляд и в упор посмотрел на Рэд. Одно очень долгое мгновение они смотрели друг на друга. Пропасть пролегла между ними, и ни один не мог найти слов, чтобы перебросить через нее спасительный мостик.

Шатаясь, Эммон поднялся, обошел Рэд и двинулся в лес.

С открытым ртом девушка смотрела на исцеленное Волком дерево. Гниль ушла, кровь Эммона изгнала ее. Рэд глянула на корни, торчащие из земли. Ей показалось, что тонкие темные нити снова ползут вверх по светлой коре. Тенеземье. Оно снова пыталось прорваться.