Быстро идти с прижатым к груди зеркалом было трудно. Рэд немного отстранила его от себя и хмуро вгляделась в отражение. Все так же заполненное этой странной слоистой тьмой корней, которые удавалось рассмотреть, только прищурившись.

Корни наверняка значили, что ей нужно было страж-древо. Нужно было достать одно из себя и создать врата, чтобы вытащить Нив. Что еще они могли значить?

В голове у нее снова раздался шорох, золотой нитью пробежал вдоль ее мыслей, звеня, словно отпущенная струна арфы. Диколесье сообщало ей что-то, но она не понимала, что именно.

Рэд вообще мало понимала свое новое бытие. Внешность обычной женщины – почти – и внутренний лес. Она помнила, как раньше представляла Эммона весами, качающимися из стороны в сторону, от костей к корням, едва держащими равновесие. Став Диколесьем, они вдвоем словно сковали эти весы, остановили ровно посередине.

Что же случится, если сейчас она качнет их снова? Если она выпустит то, что скрыто внутри, обратно наружу?

Рэд встряхнула головой, прогоняя сомнения, пытавшиеся скопиться у нее в сознании и вынудить ее мысли сбиться с пути. Все ради Нив. Ее сестра приняла бы любые последствия.

Это меньшее, чем Рэд может ей отплатить.

Она не знала, куда именно идет. Ноги сами принесли ее к той поляне, где она подарила покой костям остальных Вторых Дочерей – где когда-то, казалось, вечность назад она нашла Эммона, наполовину слившегося с лесом, – и теперь Рэд ощущала, что это правильно. Рыжие и золотые листья ковром устилали землю, над ними висел густой аромат корицы. На краю поляны больше не было страж-древ, и все равно место казалось более священным, чем любое другое.

Особенно одно конкретное место. Там не осталось ни следа страж-древа со шрамом на коре – того, на котором проступили слова, закрепившие долг Вторых Дочерей; слова, что Тирнан Нирейя Андралин, старшая сестра Гайи, потом вырезала из ствола и принесла в Валлейду, – но что-то внутри Рэд узнало тот клочок земли, где оно росло. Она носила в себе карту Диколесья, и эта точка на ней была помечена.

Немного поразмыслив, Рэд положила зеркало именно там, стеклом кверху. Золото обвивавших раму прядей ее волос почти слилось с опавшей листвой. Рэд опустилась на колени и вытянула из-за пояса короткий кинжал.

Может, это и глупость. Может, это ничего не даст – ни одна из прежних жертв зеркалу не сработала. А может, именно это наконец спасет Нив, именно здесь, на поляне, где Рэд однажды спасла Эммона, где магия и кровь были так тесно сплетены.

Одно Рэд знала точно: больше нельзя оставлять Нив во мраке. Нельзя оставлять ее с чудовищами.

Нив сделала бы то же самое для нее.

Диколесье внутри Рэд затихло. Пропали все шорохи, и в ее мыслях, и под кожей – обычно бег крови в ее жилах рождал ветерок, круживший листья, а биение ее сердца заставляло качаться ветки. Теперь же лес, вросший в ее кости, умолк и смотрел, как она поступит дальше. Как она снова качнет чашу весов.

Рэд глубоко вдохнула. Нерешительно задержала кинжал над ладонью; золотая нить Диколесья в ее сознании все так же оцепенело молчала.

Рэд уронила клинок. Кровь всегда оставалась полумерой, никогда не была настоящим решением; Эммон разделил с ней Диколесье – тогда, на границе леса, когда стал ненадолго воплощенной магией, – лишь возложив руку ей на сердце.

Она немного подумала, коснулась ладонями осенних листьев и, чувствуя кожей их хруст, вжалась пальцами в лесную почву.

– Я хочу отпустить одно, – произнесла она, выждав мгновение. – Одно из страж-древ. Мне нужно одно снаружи, чтобы добраться до сестры. – Рэд испустила то ли смешок, то ли всхлип, то ли нечто между ними, безумное и надломленное. – Чтобы открыть запертые двери.