– Горшки и котелки! – Швея щелкнула кончиками паучьих лап, будто пальцами. – Я не желала тебя обидеть. Долгая дружба заставляет позабыть о манерах.

– Вот я о них точно позабыл. – Одним плавным, словно бы отработанным движением Солмир опустился на колено. Поднял сжатый кулак и задержал его возле лба, склонив голову к пыльному полу хижины.

У Нив от удивления брови поползли на лоб; она покосилась на Швею, ожидая увидеть схожую растерянность. Однако жест Солмира скорее не поразил это существо, а растрогал – словно коленопреклонение было очередным неведомым Нив ритуалом богов и чудовищ.

Фасеточные глаза расширились, и Швея на неверных паучьих лапах попятилась, вскинув одну руку к груди.

– О, некогда-Король, оставь! – Она то ли засмеялась, то ли всхлипнула. – Я не божество. Я не заслуживаю почтения большего, чем слова приветствия.

– Ты – Возлюбленная Ткача. – И снова Нив прочувствовала эту заглавную букву, словно Возлюбленная было титулом ничуть не меньшим, чем Королева Теней. – А Ткач ушел. Я выказываю тебе то почтение, что выказал бы ему. – Солмир поднял голову, с серьезным лицом, без единого следа пренебрежения, которое Нив привыкла считать для него нормой. – Всякий, сумевший заставить Древнего полюбить, заслуживает почтения.

Швея горько улыбнулась.

– Ты полагаешь, что любить так трудно, – мягко сказала она. – Что это чем-то чревато. Но порой это самое простое, даже когда трудно все остальное.

Солмир ничего не ответил. Но когда он поднялся, его губы уже снова были сжаты в тонкую линию, а на лице застыли высокомерие и холод. Нив смотрела на него, прищурившись – не понимая, как сложить все эти многообразные проявления в единую картину. В Солмире явно было нечто кроме злобы и тщеславия, но Нив не удавалось отыскать бреши в этой броне, чтобы рассмотреть что-либо под ней.

Королева Теней.

Нив вздрогнула. Повернула голову, пытаясь увидеть того, кто шепнул это ей на ухо. Но в хижине больше никого не оказалось, и рядом с ней была только…

Швея. Она не сводила с Нив своих странных завораживающих глаз, и губы у нее не двигались. Но это была она. Она говорила, неведомым образом, у Нив в голове.

Я познала возможности этого места, узнала, что, если раствориться в нем, оно позволяет разумам общаться напрямую. – Голос казался удивленным, насколько может быть удивленным бесплотный звук. – Поглотив тени, ты поглотила и частицу этого мира, маленькая королева, и теперь его порождения способны говорить с тобой через нее. Ты втянула нас в себя, когда втянула магию рощи. И хотя ныне эту магию держит в себе некогда-Король, внутри тебя она тоже оставила следы. Оставила шрамы. В голове Нив разнеслось что-то вроде вздоха. Я так устала от этого. От всего.

Нив бросила взгляд на Солмира – но тот изучал пучки насекомых, свисавшие со стропил. Слова любимой Древнего предназначались только Нив и звучали только в ее сознании.

Когда-то я была такой же, как ты, продолжила Швея. Человеческой девочкой, попавшей в сети, о каких не могла и помыслить. Ткач на поверхности был совершенно иным, но я уже тогда полюбила его достаточно, чтобы последовать за ним в изгнание. А к тому времени, как увидела его истинный облик, и сама изменилась настолько, что он стал для меня прекрасным. Она помолчала. Чудовищность – любопытное явление. В самом корне, в самом простом определении, чудовище – это лишь нечто отличное от того, что кажется верным. Но кто же решает, что именно должно быть верным?

Нив подумала о черных венах и ледяной корке, о шипах на месте цветов. Подумала о Рэд с текущей под кожей зеленью. Солмир хранил магию Нив, потому что знал, как уберечься от изменений – по крайней мере, так он заявил. Но что, если забрать у него силу? Она станет такой же, как Швея?