– О!.. – произнесла Арриэтта и съёжилась.

– Вот потому-то я и повёл её скорее домой, – сказал Под.

– А там был кто-нибудь? – встревоженно спросила Хомили.

Под сунул в рот большой кусок креветки.

– Наверное, был, хотя я никого не видел.

Хомили перегнулась через стол.

– А у тебя были мурашки, дочка?

Арриэтта вздрогнула.

– Ах! – воскликнула она. – Разве они у нас у всех есть?

– Да, только в разных местах, – ответила Хомили. – У меня они начинаются у лодыжек и ползут до колен. У моей матушки начинались под подбородком и охватывали всю шею…

– …И завязывались сзади бантом, – вставил Под с набитым ртом.

– Ну какой ты, право, – запротестовала Хомили. – Это же факт. Нечего смеяться. У всех Гонгов так. Вроде воротника, – говорила она.

– Жаль, что он её на задушил, – сказал Под.

– Ах, Под, Под, будь справедлив, у неё были свои хорошие стороны.

– Стороны! – воскликнул Под. – Да с какой стороны ни смотри, хорошего там видно не было.

Арриэтта облизнула губы и перевела тревожный взгляд с отца на мать.

– У меня не было никаких мурашек, – сказала она.

– Ну, – отозвалась Хомили, – может, это была ложная тревога.

– Нет-нет, не лож… – начала Арриэтта, но, увидев внимательный материнский взгляд, запнулась, – я хочу сказать, раз у папы они были… А вдруг у меня их вообще не будет?

– Ты ещё маленькая, – сказала Хомили. – Всё в своё время. И мурашки тоже у тебя появятся. Становись под скатом на кухне, когда миссис Драйвер разгребает уголь в плите. Стань на табурет или что-нибудь другое, чтобы быть поближе к потолку. Увидишь, как они по тебе поползут… Всё дело в практике.

После чая, когда Под взялся за сапожную колодку, а Хомили за мытьё посуды, Арриэтта бросилась к дневнику. «Я открою его, – подумала она, дрожа от нетерпения, – на любом месте». Дневник раскрылся на девятом и десятом июля. «Поспешишь – людей насмешишь» – гласила надпись за девятое число. А наверху следующей страницы она прочитала: «Куй железо, пока горячо». Эту страничку Арриэтта и вырвала. Перевернув её, она прочитала изречение, относящееся к одиннадцатому числу: «Нет розы без шипов». «Нет, – подумала она, – уж лучше десятое: «Куй железо, пока горячо». И, зачеркнув последнюю свою запись («Мама не в духе…»), она написала под ней:

– Что ты делаешь, Арриэтта? – окликнула её из кухни Хомили.

– Пишу дневник.

– А! – коротко отозвалась Хомили.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила Арриэтта.

– Успеется, – ответила Хомили.

Арриэтта сложила письмо и аккуратно засунула его между страниц «Географического справочника Мальчика-с-пальчика», а в дневнике записала: «Ходила добывать. Написала д. X. Разговаривала с М.». После чего села у очага и, уставившись в огонь, принялась думать…

Но одно дело было написать письмо и совсем другое – засунуть его под дверной коврик. В течение нескольких дней Пода нельзя было уговорить подняться наверх, он с головой ушёл в ежегодную генеральную уборку кладовых – чинил перегородки, мастерил новые полки. Обычно Арриэтта очень любила эти весенние чистки, когда они разбирали свои запасы, извлекали на свет полузабытые сокровища и находили новое применение старым вещам. Она с наслаждением перебирала лоскутки шёлка, разрозненные лайковые перчатки, огрызки карандашей, ржавые лезвия, шпильки и иголки, высохшие винные ягоды, орешки фундук, покрытые белым налётом кусочки шоколада и ярко-красные палочки сургуча. Однажды Под смастерил ей щётку для волос из зубной щётки, а Хомили сшила шаровары из двух пальцев от шерстяной перчатки, «чтобы могла ходить утром гулять». Там были десятки трубочек цветного шёлка, и катушек с бумажными нитками, и маленьких клубочков шерсти всех цветов, металлические перья для ручек, которые Хомили использовала как совки для муки, и огромное количество бутылочных пробок.